Избранное

Педро хорошо знал старика. Бывало, тот, сидя на балконе, частенько подзывал полюбившегося ему мальчугана, чтобы поговорить с ним. Старик даже фантики ему дарил, а совсем недавно подточил острие волчка, чтобы он мог расщепить им волчок Руя — парнишки, все время побеждавшего Педро в игре. Но больше всего Педро любил слушать бесчисленные истории, которые знал старик. По правде говоря, тот знал не больше трех-четырех историй, но Педро они так нравились, что он мог слушать каждую по нескольку раз. Вот и выходило, что старик знал их очень много. Глаза у старика были добрые. Все в морщинках от старости, но добрые. Если бы не он, никто бы и не заметил пропажу, потому что днем все в деревне работали, да и звезд на небе не бывало, а ночью, когда они появлялись, все спали. А если и не спали, им некогда было смотреть на звезды — хлопот хватало и без них. А старик — тот не только не мог работать, но, похоже, и спать не мог. Вот и коротал он долгие бессонные ночи, глядя на звезды. Только потому и обнаружил, что нет одной звезды на месте. Конечно, кому же понравится, когда то, что считаешь своим, исчезает. Хотя в такой-то жизни звездой больше, звездой меньше — не все ли равно?! И сеньор Антонио Говерно, очень богатый и очень уважаемый человек в деревне, тут же высказал то, что вертелось у всех на уме:

— Нет, подумать только! Поднять такой шум из-за звезды! Не нашли ничего поважнее. Да пусть хоть их все украдут, я сна не лишусь.

Но Сигарра стоял на своем, твердо убежденный, что это совсем не такой пустяк, как кажется:

— Вот уж нет, сеньор Говерно. Вот уж нет! Сегодня одна звезда, завтра другая. Звезды жизнь украшают — это ни для кого не секрет. А украли самую красивую. Могли бы взять и похуже. Так нет, именно эту, самую красивую. Нельзя такое допускать, нельзя.

Сигарра говорил без умолку, приводя все новые и новые доводы, и так возмущался, что очень скоро многие стали на его сторону. Ведь не может же человек возмущаться просто так, без причины. Матери Педро, говоря откровенно, было наплевать на то, что украли звезду. Звезд много, и кричать о пропаже одной звезды — все равно что сокрушаться из-за потерянной маслины. И потом она только летом, после трудового дня, и то не каждый вечер, выходила на порог дома подышать свежим воздухом и смотрела на звезды. А чаще не смотрела. Какая нужда глядеть на них все время — раз увидела, и хватит. Отец же просто смеялся: с ума, что ли, все посходили? У него украли мула, одну-единственную курицу, которая вот-вот должна была снести яйцо, горшок с коровьим навозом, который он целую неделю собирал, чтобы удобрить землю под капусту, — и никому никакого дела! А тут звезда. Но так как он не хотел поддерживать этого не по заслугам спесивого Говерно и очень хотел уважить старика, приходившегося крестным отцом его Лене, то спросил, кто же этот прохвост, который украл звезду. За ужином только и разговоров было что о звезде. Педро делал вид, что ничего не слышит. Он, чувствуя свою вину, постарался как можно скорее поесть и забраться под одеяло, чтобы его не видно и не слышно было. И коробку не трогал: не дай бог мать и отец увидят звезду. А когда о ней все забудут — должны же когда-нибудь забыть, все забывается рано или поздно, — он снова будет открывать коробку и любоваться своей звездой.

Со временем о звезде забыли. Тогда-то он и открыл коробку, но чуть-чуть, чтобы не искушать дьявола.

Как раз этой ночью, когда уже все спали, мать вдруг забеспокоилась, что забыла пригасить огонь, — не случилось бы пожара. Совсем она его, разумеется, никогда не гасила, чтобы не ходить к соседке Питароте. Та имела обыкновение, когда к ней приходили за огнем, поднимать такой шум, точно пришли за ее душой. Проходя мимо комнаты сына, мать вдруг заметила под дверью яркую полоску света. Какое-то предчувствие охватило ее. Ей стало страшно — не надумал ли Педро подпалить дом? Она решила поймать его на месте преступления и выпытать, где это он раздобыл огонь, поэтому тихонько приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Да так и застыла на пороге с раскрытым от изумления ртом. Педро сидел на кровати, а в руках у него была звезда. Лицо его светилось от счастья, руки, казалось, горели огнем. Мать не поверила глазам, но, видя восторженное лицо сына, пришла в ярость, подошла к нему и выхватила звезду. Но тут же, громко закричав, бросила ее на пол. На крик прибежал проснувшийся отец и застал обоих плачущими. Педро плакал, сам не зная почему. Скорее всего, потому, что всем было безразлично, почему он плачет, а мать плакала от боли: обожгла руку. Звезда же не разбилась. Она лежала на полу и заливала комнату ярким светом. Мать, придерживая здоровой рукой обожженную, продолжала голосить. Пожалуй, слишком громко: могли услышать соседи, и отец решил положить этому конец, прикрикнув на них. Матери он сказал:

— Смочи руку уксусом и приложи соль. Утром поговорим.