Избранное

— Хотите откровенно? Все не так просто, как вам кажется. Я прекрасно знаю, что Дворец культуры сожгли не вы, думаете, не знаю? Я знал это еще тогда, когда мне принесли ордер на ваш арест.

— Но если так, почему мы здесь?! — не удержавшись, довольно громко воскликнул я.

— Выслушайте меня, и вы все узнаете. Если вы люди умные, вы должны понять. Нам сейчас необходима взаимная помощь. Нам — ваша, вам — наша. Необходимо договориться. Другого выхода нет. Нас здесь четверо. Этот разговор должен умереть между нами.

— Вы здесь хозяин, — приставил ладонь к уху Кукулава. Баграт и тогда был глуховат.

— Сначала я объясню, в чем наша проблема. Представьте себе наше положение. Что творится в городе, сами знаете. Я имею в виду пожары и взрывы.

— А при чем здесь мы? — возмутился Кипиани.

— Вы-то нет, а вот мы при чем. Застряли, как поросенок меж прутьями изгороди, и ни туда, ни сюда. Инасаридзе вызвал к себе нашего начальника как раз в тот день, когда сгорел Дворец культуры, и сказал: или вы в течение недели обнаружите банду, или все полетите с работы. Что же нам, по-вашему, делать?

— Банду искать, что же еще, — посоветовал Кукулава.

— Думаешь, не ищем? Животы к спине прилипли от беготни. Ребята так вымотались, что ни один уже на человека не похож. Такого у нас еще не бывало. Хоть к гадалкам обращайся за помощью! С ворами не связаны. Что орудуют несколько человек, это ясно. Один бы не справился. Все перепуганы. Чтобы вы знали, Инасаридзе попусту грозиться не станет, что сказал, то и сделает. Он и так уж на нас косо смотрит. Мы-то ладно; детишек жалко — с голоду помрут. Несчастнее нас нет людей на всем белом свете. Дело же не в том, чтобы ходить в форме, да с револьвером на боку.

Я попытался представить себе Маршания без револьвера и без формы. Это мне удалось, хотя и не сразу. Потом я попробовал его пожалеть — оставшегося без работы и средств к существованию, — но, хоть убейте, так и не смог.

— Это все понятно, но чем мы можем вам помочь? — спросил я как можно спокойнее.

— Погодите, объясню до конца, а не хотите — что ж, перебьюсь как-нибудь, — стал бить на жалость старший следователь. — В общем, как видите, мы арестовали вас.

— А по какому праву вы нас арестовали? — Кукулава любит упоминать о «праве». Меня до сих пор бесит его привычка вставлять «право» через каждые четыре слова.

— Между нами говоря, вас арестовали не так уж необоснованно. Дворец, правда, спалили не вы, но вы не дети малые и прекрасно знаете, что материальная ответственность за здание лежит на директоре, ночном стороже и завхозе. Так что повод привлечь вас к ответственности есть. С рук вам это все равно не сошло бы. Дотошный следователь на каждого из вас по три статьи отыщет. Как-никак целый дворец сгорел, не конура собачья.

— Так ведь не мы же его сожгли?! — в голосе Кипиани послышались слезы.

— Правильно, не вы — это я вам по-христиански говорю, но ваша вина тоже есть. По три года вам дадут или по пять, это уже не так существенно. Так что лучше вам с нами не ссориться. Вы же знаете, мы, сотрудники органов, — люди слова и добра не забываем. И потом, все равно вы у нас в руках, и вы, и все остальные. Мы сейчас в трудном положении, вот я вас и уговариваю, а вообще-то это, должен вам сказать, не наш стиль работы.

— И какого же добра вы от нас ждете, к примеру? — поддался искушению Кукулава. Вообще-то мы все уже прекрасно понимали, куда клонит Маршания.

— Вы должны взять на себя пожар.

— Как это — взять? — заерзал на стуле Кипиани.

— Это значит — сознаться. Другого выхода нет ни у вас, ни у нас. Я вам обещаю, что наш начальник сам поговорит с судьей, и даю вам слово, что вам присудят не больше, чем вам положено как ответственным административным работникам Дворца культуры. Вы люди сознательные и поймете, сколько добрых дел сделаете, если согласитесь на мою просьбу. Во-первых, избавите нас от гнева Инасаридзе, во-вторых, поднимете престиж милиции. Не такие уж мы плохие люди, можете мне поверить. И очень нужны обществу. Знаете, почему благоденствуют эти кустари-поджигатели? Потому что не боятся. Знай они, что от милиции никуда не денешься, — все было бы по-другому. Закрывая ваше дело, мы поднимем свой авторитет.

— Так это ради поднятия вашего авторитета мы, невиновные люди, должны сесть в тюрьму? — с трудом выдавил из пересохшей гортани Кипиани.

— Не только ради нас, но ради всего города, ради вашего же будущего, вы должны сесть. Во-первых, не в обиду вам будь сказано, вы уже сидите, — Маршания забарабанил пальцами по столу. — Вам в любом случае пришлось бы отвечать. А знаете, что будет, если вы сознаетесь в поджоге Дворца. Взрывы и пожары прекратятся. Вы что, не хотите, чтобы ваши семьи спали спокойно?

— Где гарантия, что они прекратятся? — спросил я.