Избранное

О т е ц. Когда это произошло?

Д е д у ш к а. Час назад. Но что с тобой? Ты весь дрожишь!

О т е ц (вытирает лоб или очки). Благодарю тебя, что ты мне откровенно, по-мужски сказал обо всем. Наша молодежь теперь такая замкнутая. Несмотря на бесконечные анкеты и тесты в журналах. И все же, даже потеряв веру, молодые хотят жить. Девушки, например, хотят иметь детей и собственный домик. Кмициц и Оленька^{74} — вот их идеал. И при этом они ужасно замкнуты. Просто невозможно к ним подступиться, ни с какого боку, ни спереди, ни сзади. Прямо роботы какие-то. Если б возможно было осуществить искусственное питание прекрасным, красотой. У них абсолютно нет никакого желания черпать прекрасное полной грудью из сокровищницы непреходящих ценностей. Значит, надо заставить! При помощи резинового шланга вводить определенные порции прекрасного. Это была бы настоящая дегустация.

Д е д у ш к а. А может, они просто потеряли компас и не видят направления атаки. Дзидек уже тоже недавно заговорил о бороде. Может, это даже и лучше, чем вся эта философия отчаяния…

О т е ц. Он отпустит бороду только через мой труп.

Д е д у ш к а. Здислав, Здислав, ты чересчур ригористичен. В конце концов, мальчику нужна какая-то передышка. Что у них было? Сто лет неволи, разделы, угнетение, две войны, кризис лирики… Они устали.

О т е ц. Дзидек, если мне память не изменяет, родился в тысяча девятьсот сорок четвертом году. Передышка нужна мне, тебе, Гражине! А Дзидеку полагается просто «Отче наш». Я полон решимости разрубить этот узел. У меня голова идет кругом, а вы все невероятно усложняете.

Д е д у ш к а. Ты его отец, поступай, как считаешь нужным.

О т е ц. Или я сделаю из него человека, или…

Д е д у ш к а. Только без крайностей. Как говорится — палка о двух концах. Точно так же и молодой человек. Пойду к себе вздремну. Quandoque bonus dormitat Homerus[39]. (Уходит.)

Отец садится в кресло. Вид у него глубокомысленный. Мать подходит сзади и закрывает ему глаза.

О т е ц. Это ты, Гражина?

М а т ь. Нет.

О т е ц. А кто?

М а т ь. Отгадай.

О т е ц. Жена.

М а т ь. Не жена, а художник.

О т е ц. Художник? Почему не художница?

М а т ь. Представь себе, что Зося переделывает Шекспира, а я устраиваю выставку цветов в кассе Национального театра! Там открыт салон газеты «Жице господарче».

О т е ц. О боже, Гражина, ты вся дрожишь.

М а т ь. Я ищу себя.

О т е ц. Сядь.

М а т ь. Хочу прожить жизнь по-настоящему. Не хочу быть ни тобой, ни дедушкой.

О т е ц. Не можешь ли ты это отложить? У нас неприятности с ребенком.

М а т ь. Кажется, он пошел в кино.

О т е ц. А перед этим он тебе ничего не говорил?

М а т ь. Говорил что-то, но мне надо было выйти. Но что случилось, скажи, ради бога.

О т е ц. Дзидек не верит в смысл жизни.

М а т ь. Надо его чем-то увлечь. Но кто тебе об этом сказал?

О т е ц. Отец.

М а т ь. Может, он не расслышал. В последнее время он часто путает определения и критерии. Ведь Дзидек мне признался, что поверил в прекрасное.

О т е ц. Он потерял веру в смысл жизни. Кажется, он отказался от борьбы за свои идеалы.

М а т ь. Но ведь ему можно что-то подсказать.

О т е ц. Гражинка, я хочу поговорить с тобой серьезно. Не о Дзидеке, а о наших взаимоотношениях. Семья пока еще является основной ячейкой общества, но…

М а т ь. Ясно, я догадалась!

О т е ц. Минуточку.

М а т ь. Не надо больше… Кто она?.. (Вскакивает, лихорадочно поправляет цветы.)

О т е ц. Не кто, а что. Не буду скрывать от тебя, что с некоторых пор я заметил в нашем доме дезинтеграцию. Так дольше продолжаться не может.

М а т ь. Подожди, я только переставлю мольберт. (Хочет уйти.)

О т е ц. Сядь, Гражина.

М а т ь. Ты уходишь?

О т е ц. Видишь ли, все у нас идет кувырком. Один приходит, другой уходит, этот начинает, тот кончает. Это серьезно отражается на ребенке и на всех нас. Даже отец, этот некогда ходячий синтез добра, красоты и правды, буквально разваливается, не может внутренне собраться. Мы должны все вместе найти себя и выслушать друг друга до конца! А с Дзидеком я все улажу.

М а т ь. Значит, речь идет о том, чтобы я оставила мольберт?

О т е ц (целует жену в лоб). Художница ты моя! Рисуй, если не можешь не рисовать, но помни — с дезинтеграцией покончено. Когда у тебя вернисаж?.. Надо выключить телевизор… Ну, иди, иди, знай, что ты выбрала нелегкий путь. Будешь, как все современное искусство, метаться между Сциллой пустых формальных забав и Харибдой эпигонства.

М а т ь. Я так измучена этим катастрофическим положением искусства, этой политехнизацией… Знаешь, поедем в Закопане.

О т е ц. Ты вся дрожишь.

Мать садится, потом уходит.