Избранное

Принять участие в разговоре про куклу с закрывающимися глазами я не мог, потому что в эту минуту по улице промчалась с включенной сиреной машина «скорой помощи» и затормозила перед диспансером на углу. Из машины вышел невысокий человек с наголо обритой головой, лицо по диагонали перевязано белым бинтом. За ним вышло двое санитаров в белых халатах. Человек с наголо обритой головой был в сером, длинном до пят больничном халате. Вел он себя смирно, окинул взглядом улицу, диспансер, санитаров, снова улицу. Видимо, горка древесных опилок чем-то привлекла его внимание, потому что он вдруг рванулся к ней. «Стой! Стой!» — закричали санитары. Но человек с наголо обритой головой, в развевающемся больничном халате уже перебежал на другую сторону и приближался к опилкам.

Зачерпнув две пригоршни, он поднес их к лицу, глубоко вдохнул их запах, поднял глаза к небу и вдруг издал вопль, от которого кровь стыла в жилах. Санитары на миг оцепенели, но через секунду они уже стояли по обе стороны больного. Он не смотрел на них, он их не замечал, он смотрел на опилки, оставленные циркулярной пилой, а те, что держал в горстях, высыпал себе за пазуху и крепко прижал халат на груди. Санитары подхватили его и не повели, а, скорее, понесли назад. Больной прижимал к груди халат и сиял так, будто хранил за пазухой бесценное сокровище.

Быстро набежало довольно много зевак, но железные ворота психоневрологического диспансера со скрежетом закрылись, и народ стал расходиться. В сущности, ничего особенно любопытного и не было — душевнобольной человек сыплет себе за пазуху опилки!

Позже я увидел в окно, как налетели воробьи, порылись лапками в опилках на тротуаре, перемешали клювами и улетели. После них появился черный дрозд, походил вокруг опилок, постучал клювом, постоял, поразмышлял и упорхнул в просвет между домами, низко петляя между деревьями. Один двор, второй — и дрозд исчез из виду.

По тротуару шли люди, одни поддевали опилки ногой, другие обходили сторонкой. Ближе к вечеру я заметил на улице таинственную собаку, ту самую! Она постояла под окнами диспансера, но за железными решетками никого не было, никто ее не окликнул. Если бы человек, доставленный сегодня каретой «скорой помощи», был загадочно исчезнувшим в прошлом году больным, который кричал детям «Кукареку!», на что те, покатываясь со смеху, отвечали «Куд-куда!», он, вероятно, сейчас тоже крикнул бы собаке «Кукареку!». Собака постояла, обвела взглядом все окна, пошевелила ушами, надеясь что-то услышать, но никто не подал голоса. Психоневрологический диспансер был погружен в тишину.

Похоже, что больной, который насыпал себе за пазуху опилки, оставленные циркулярной пилой, не имел к собаке никакого отношения. Я несколько дней потом специально проходил мимо диспансера, задерживался под его окнами, но кукареканья не услыхал.

Не будем, однако, забегать вперед, последуем лучше за собакой.

Она подошла к горке опилок, нагнулась, понюхала, обошла вокруг, разрыла передней лапой, опять понюхала, опять обошла кругом, время от времени задирая голову и окидывая улицу взглядом. Потом разровняла опилки, разостлала на плитах тротуара и легла сверху.

Пришли из школы дети. — «Видал?» — спросили они меня. — «Что видал?» — в свою очередь спросил я. — «Прошлогоднюю собаку», — ответили они и прильнули носами к оконному стеклу. Я встал у них за спиной, собака по-прежнему лежала на опилках, мимо проходили люди, но она не удостаивала их внимания. Длинная свалявшаяся шерсть цветом сливалась с опилками, на морде было почти человеческое выражение. А может, мне это только мерещилось. Чуть не каждый прохожий оборачивался на растянувшуюся на опилках собаку. Видно, все улавливали в этом животном что-то необычное, иначе с чего бы по нескольку раз оборачиваться, чтобы взглянуть еще и еще…

Возможно, она тут бы и заночевала, поджидая кого-то. Возможно, она надеялась, что пильщики с циркуляркой опять покажутся тут? Или что-то произойдет в психоневрологическом диспансере? Все это были лишь мои домыслы, и, как читатель видит сам, домыслы весьма произвольные.

На улице появились уборщики из отдела благоустройства. Не могу здесь не упомянуть, что стараниями горсовета наш проспект регулярно моют. Мойщики были в тяжелых резиновых сапогах, на широких кожаных поясах укреплены стеклянные отражатели, чтобы было заметнее преходящему транспорту. Работа у мойщиков спорилась, один катил двухколесную тележку, разматывая шланг, второй направлял шланг, сильная струя воды смывала мусор и грязь с тротуаров и мостовой. Струя была такой сильной, что над ней взметались вихри и мусор полегче кружил в воздухе, пока, намокнув, не уносился в мутном потоке вниз. У человека со шлангом кепка была сдвинута на затылок, в уголке рта торчала дымящаяся сигаретка.