Избранное

Итак, мой опекун ведет козу, я подгоняю ее сзади, и мы надеемся, хоть и кружным путем, до полуночи все же добраться до нашей деревни. Коза, видать, тоже понимает ситуацию и молчит, не мекает, не выдает нас. Кое-где только потянется мордой к какой-нибудь веточке, сорвет листок. В одном месте мы шли по старой дороге, обсаженной с двух сторон высокими деревьями, шагали почти как по тоннелю, где-то внизу шумела вода, и вдруг коза так внезапно остановилась, что я налетел на нее. Она обернулась посмотреть, кто на нее налетел, а я гляжу — Опекун исчез. Слышу его голос словно бы из-под земли — оказывается, он упал в глубокую канаву, вырытую поперек дороги. Канава была довольно длинная, Опекун прошел по дну ее и выбрался на поверхность в стороне от дороги, в лесу. Оттуда он вернулся, ругаясь, что вот, мол, перекопали дорогу, и спрашивал, кому это понадобилась здесь канава, но мы так и не поняли, почему ее вырыли именно в этом месте. Обойдя ее, мы снова вышли на дорогу, и Опекун сказал, что надо идти осторожно, как бы снова не наткнуться на какую канаву; он вспомнил, что в позапрошлом году здесь проводились военные маневры и что эти канавы, верно, выкопали военные. Воякам этим, сказал он, только дай копать поперек дороги, им наплевать, что в темноте можно упасть и шею свернуть!

Шум воды все усиливался. Опекун свернул с дороги и вывел нас с козой на гребень холма, потому что опасался, как бы дорога не уперлась в лесопилку. На гребне он выкурил цигарку и разработал стратегию нашего дальнейшего передвижения.

Помню, что, когда мы стали спускаться, из ложбины послышались удары топора. Опекун с козой остановился и сказал, что, видно, кто-то рубит дерево и нам лучше обойти это место и выйти прямо на реку, к броду. Перейдя реку, мы попадем на проселочную дорогу, которая ведет вдоль яблоневого сада. «А там уже рукой подать!» — сказал Опекун, и мы стали в темноте обходить то место, где неизвестный нам человек кромсал дерево топором. Звуки ударов смолкли, дерево затрещало и повалилось. Слышно было в темноте, как с поваленного дерева обрубают ветки.

Мы продолжали двигаться по направлению к предполагаемому броду, когда перед нами вдруг возник человек с длинной жердью на плече. Наткнувшись на нас, он бросил жердь на дорогу и нырнул в лес. Мы с Опекуном только ахнуть успели — так неожиданно появился и так неожиданно исчез этот человек. Опомнившись, Опекун крикнул в темноту: «Эй, друг, возьми свою жердь, не бойся!» Из леса послышался голос: «Твое какое дело?» — и шум шагов, потом хрустнула веточка и наступила тишина. Еще два или три раза мой опекун советовал человеку вернуться за жердью, но никто больше не откликнулся, и мы с козой пошли дальше. Мне еще долго чудилось, будто за нами кто-то идет, я думал, что тот незнакомец следит за нами, и часто оборачивался, но никого не увидал. Только когда мы вышли к реке, я понял, что боялся, как бы тот человек не набросился на нас с топором. Опекуну я ничего не сказал, но, когда мы добрались до реки, почувствовал облегчение.

Я умылся речной водой, вода успокоила меня своим широким разливом, таинственный шепот леса остался позади. Коза попила, и Опекун, хоть и не был уверен, здесь ли брод или немного ниже по течению, вошел в воду, коза за ним, я за козой. В одном месте он ухнул в воду по пояс, вернулся назад, сказал, что брод не здесь, а ниже, и мы довольно долго шли по берегу. На другом берегу виднелся яблоневый сад. «Как же так, видать, проскочили мы брод, гляди, вон уже и сад!»

Мы остановились, мой опекун снова выкурил цигарку, и тут мы услыхали с проселка скрип телеги, потом кто-то крикнул: «Кто бы ты ни был, стой и не двигайся!», щелкнул затвор, два мужских голоса откликнулись одновременно: «Полегче, Аврам, нельзя же так!» Все было слышно в темноте очень хорошо и ясно, сторож яблоневого сада изобличал тех двоих: вы, значит, пустили запряженную телегу вперед, а сами — в сад и думаете, сторож-дурак не догадается, кто же это может обобрать сад, когда телега с волами идет себе мимо не останавливаясь. Все трое заспорили, потом закурили, мы с Опекуном видели огоньки их цигарок, раздался смех. Опекун тоже засмеялся и заметил, что все к лучшему: если б мы не проскочили брод, то налетели бы прямо на эту телегу и на сторожа. Одно дело — сорвать яблоко в саду, и совсем другое — вести козу именно теперь, когда скотину косит этот чертов ящур — такое никому даром не проходит.