Избранное

Я, что называется с пеленок, наблюдал, как в деревне режут скотину: в день св. Георгия — барашка, а на рождество — поросенка. Когда мне исполнилось семь лет, меня заставляли помогать деду, и тогда я вблизи видел, как в поросячье горло вонзается нож, как начинает хлестать кровь и животное умирает, но я никогда не испытывал при этом ни страха, ни жалости. Приходилось мне заниматься и «акушерством» — помогать рожать овцам, а ведь я тогда был один в поле. Сейчас я ни за что на свете не согласился бы присутствовать при родах: мне кажется, что в этом акте есть что-то сверхъестественное, неэстетичное, постыдное и даже страшное. А ведь в десятилетнем возрасте я вместе с другими спокойно смотрел, как рожали коровы, кобылы, овцы и кошки, потому что каждое рождение означало «благодать». Особенно я радовался, если ягненок рождался беленьким или пестреньким, с нетерпением дожидался, пока овца его оближет — снимет с него «рубашку», — и скорее уносил в дом.

Да что там, меня научили резать кур и другую домашнюю птицу. Родители не выносили крови и пользовались моей детской жестокостью, а мне это «занятие» казалось развлечением. А если бы меня приучили убивать людей и жечь дома? Вероятно, я и это бы делал… Всем, кто вырос в селе, знакомо детское язычество.

Древнемексиканский император Монтесума вел войны с соседними народами не ради захвата земель и грабежа, как делали это другие завоеватели, а ради пленных. К ним относились заботливо, некоторое время хорошо одевали и кормили, а потом вырывали у них сердце, чтобы принести его в жертву богам.

А в наше время разве не восхищаются детективными кинофильмами, в которых показывают страшные убийства? В некоторых западных странах нередко с целью рекламы предварительно сообщают, что в зале будет врач, готовый оказать первую помощь. И на жестокости делают бизнес. Но жестоки ли люди, которые смотрят эти фильмы? Конечно, нет. Им отвратительны убийства, и тем не менее они идут смотреть. Увы, люди ко многому привыкают — и к добру, и к злу. И, что хуже всего, часто принимают зло за добро, а добро за зло — все зависит от того, к чему их в жизни приучат.

Перевод Татьяны Колевой.

Цыганская рапсодия

Рамадан Таиров, наш увенчанный лаврами маэстро, признанный «царь кларнета» не только родной деревни, но и всей Добруджи, вот уже целую неделю голодал, и появилась реальная опасность, что голод этот перейдет в хронический. Как все знаменитости, попавшие в бедственное положение, он пытался утешиться, вспоминая славное прошлое. А оно действительно было славным. Рамадан был известной личностью в нашем крае, не было ни одного дома, от самого бедного до самого богатого, где бы он ни побывал. На свадьбах, на крестинах, товарищеских вечеринках, именинах, престольных праздниках — всюду он был душой веселья. О волшебной силе его искусства ходили легенды, и эти легенды были не выдумкой, а сущей правдой. Так, например, один из братьев Богдановых, веселый малый с нежной и романтической душой, за короткий срок промотал свою долю богатства, продал ферму и пошел побираться под звуки Рамаданова кларнета, а богатый турок из соседнего села у нас на глазах спустил все до последней копейки, не оставив денег даже женам на паранджу. Больше того, один крупный начальник из города махнул рукой на карьеру, вкусив сладкого яда Рамадановой музыки. Я уж не говорю о всяком простом народишке, который спивался и шел по миру. И все из-за этой колдовской музыки.