Что ж, теккереевским «князьям Петроварадинским» было о чем потолковать с англичанами насчет овцеводства и шерсти. Англия в ту пору занималась разведением не только породистых лошадей, но и новых пород свиней, коров, приносящих высокие удои, и овец, дающих тончайшую шерсть. Наступила эпоха Дарвина: хозяева-фермеры учились сознательно регулировать процесс естественного отбора. Не стану повторяться, рассказывая о строительстве машин, мостов, железных дорог. Вполне понятно, что Сечени, видя выход в экономическом прогрессе и реформах, больше усваивает в Англии, чем в Париже. Но, французов он понимал и отдавал им должное.
Эта тема опять уводит вас назад, к 1832 году, когда Сечени заносит в дневник такие мысли:
«Если я говорю: наделите крестьян правом собственности, — меня нельзя упрекнуть, будто бы мне не известны последствия подобного предложения. Напротив…»
Тут, безусловно, сказался опыт, приобретенный во Франции.
Таков был Сечени; вернее, он выступал во множестве ипостасей.. Однако же позвольте вернуться к мосту как понятию. Да и рассуждения свои прервать самое время, иначе того гляди насильственно оттеснишь Сечени влево, как до сих пор многие старались оттеснять его вправо.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ну и ну, до чего проворны эти такси! Я еще и к рассказу приступить не успел, а мк уже приехали.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Я так и думал, что вам здесь понравится. Очень милый ресторанчик и без малейшей претенциозности, не правда ли?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Выпьем по стаканчику, не более: какой смысл проснуться назавтра с головной болью, а в особенности вам — перед дальней дорогой. Да и вообще невоздержанность — признак не широты, но скорее низменности натуры. Котики способны объедаться до такой степени, что желудок тотчас возвращает лишнее… Вино следует пить только в умеренных количествах, тогда оно приятно бодрит. А что за удовольствие перебрать лишку? И незачем пенять на вино, ежели сам надрался до потери человеческого облика; говорят, если на голодный желудок съесть килограмм масла, это вызовет желтуху…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
А возможно, и смерть? В таком случае даже вино не столь губительно…
На меня же оно действует странно: усиливает во мне математические способности. Сейчас, например, я собираюсь составить уравнение. Как вы, наверное, помните, Сечени не без злорадства пишет, что Петефи от имени нации нападает на Кошута, так, как Кошут в свое время от лица нации обрушивался на самого Сечени… Мне кажется, что математик мог бы сформулировать это следующим образом: прогрессивность Сечени так относится к прогрессивности Кошута, как прогрессивность Кошута к прогрессивности Петефи. Чем не уравнение? Или на языке математики это называется пропорцией?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Какой из меня математик!.. Вы знаете… впрочем, откуда вам это знать?.. Словом, я намеревался стать архитектором, и лишь страх перед математикой удержал меня от этого поприща. Тогда я внял совету своего лучшего друга, который предостерег меня от трудностей профессии архитектора. А семья хотела сделать из меня юриста. Единственная возможность получить юридическое образование, если наряду с учебой служить в какой-нибудь конторе. Сыну вдовы только так и можно бы пробиться. Но разумеется, пробиться все равно не удалось…
Эх, если бы тогда знать, как немного математических премудростей требуется усвоить архитектору и насколько прочно прививается философская глубина математики мышлению человека — если, конечно, он пользуется своими мыслительными способностями… Словом, по-моему, я прирожденный архитектор, хотя мне и не удалось овладеть этой профессией. Зато я худо-бедно освоил несколько языков и теперь служу гидом. Если разобраться, это не такое уж плохое занятие.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .