Избранное

— Ишь ты!

— Теперь, если у тебя голова на плечах и ты парень правильный, можешь стать и офицером.

— Да ну?! Офицером?

— Пантелимона Сэрмэтяну из Кэрпиниша знаете? Так его послали в офицерскую школу. И Саса Гури, что был батраком у Нэдлага и сообщил о его делах профсоюзу…

— Ага… это тот, у которого ни отца, ни матери…

— Он самый…

Раскрасневшийся Симион Пантя рассказывал, все поглядывая в сторону девушек, ожидая, что вот-вот появится Фируца, нежно улыбнется и черные глаза ее заблестят от радости. Уже два дня, с той самой минуты, как он вернулся, Пантя искал ее и никак не мог с ней повстречаться.

— Я думаю, — поднявшись со своего места, затараторила Мариука, — я думаю, пора начинать. Остальные уже не придут, раз не пришли.

Саву Макавей первым взял слово и неторопливо начал рассказывать, что такое культурная революция.

— Вы что думаете, социализм легко строить? Напрасно. Социализм тебя без культуры не примет. Там тебя спросят: «Погоди маленько: а культура-то у тебя есть? — Нету! — Тогда, будь добренький, поучись».

— Да, не просто это… — прервал его Симион Пантя. Говорил он размеренно, важно и серьезно, что никак не вязалось с его разрумянившимся от волнения безбородым лицом.

— Почему это не просто? — переспросил, обернувшись к нему, слегка задетый Макавей.

— А потому, что социализм — это тебе не в гости ходить. Постучишься у дверей да шапку снимешь. Кто там? Добрый человек. Добрый человек? А культуру превзошел? Превзошел. Тогда входи и садись с нами за стол при социализме. Не так это просто.

— Конечно, не так. Ведь я и не говорил, что так. А коли знаешь как, расскажи.

— Так вот, значит, социализм сам по себе не сделается. Мы его должны сделать.

— Вот это верно.

— И сделать это нелегко.

— И это правильно. Гляди-ка, Симион, солдатская-то служба тебе впрок пошла. Ума-разума набрался.

Молодежь преисполнилась уважения к Симиону и просто пожирала его взглядами, а он смущенно улыбался и опускал глаза. В наставшей на мгновение тишине послышался вздох Илисие Георгишора:

— И как это на наших холмах сделается социализм, ей-богу, не знаю…

— Да уж если поручить тебе, трудненько будет сделать.

— Ха-ха-ха!

— Хо-хо-хо!

Не смеялись только Илисие и Ирина. Макавей требовательно взмахнул рукой, смех прекратился, и старик снова заговорил:

— Сделать-то мы сделаем. И Илисие приложит свои силы, и от него польза будет. Пройдет немного времени, и на Дупэтэу и Гургуе будет расти густая трава для тонкорунных овец самой лучшей породы…

— Густая трава на Гургуе? — удивленно улыбнулся Ион Пашка. Затем он обернулся к своему брату. — Слышь ты? На Гургуе, где один чертополох, и вдруг — густая трава…

— Если не понимаешь в агротехнике, лучше помолчи. Мы посеем многолетние травы. Понятно? Слыхали вы о многолетних травах? Не слыхали. Вот я и говорю: не смыслите в агротехнике, и не суйтесь. Да будет вам известно, что при социализме только по агротехнике будем работать. И Подлесье всё засеем. Лес вырастим.

— Вот это мне нравится, — проговорил Никулае Томуца. — Лес подойдет прямо к изгороди: утречком встанешь, слышно, как дрозд насвистывает.

— Верно. А в долине насадим виноградников и садов.

— И вино будем делать! — опять выскочил Илисие. Он уже забыл, как его высмеяли.

— Будем. Только сначала надо произвести культурную революцию. Иначе дело не пойдет. Без культуры ты дурак, а дураку довольно и того, что бог пошлет. Он за новую жизнь не бьется. А если не бьешься за новую жизнь, так и останешься бедняком горемычным…

Ана слушала эти разговоры и удивлялась. Люди все начинают понимать по-новому. В их словах она слышит ответы на свои собственные сомнения и колебания. «Так и нужно, чтобы не было больше бедности, — думала она, глядя на Мариуку победоносно сияющими глазами. — Я буду делать большое, трудное, но полезное дело. Культура, культурная революция!» Ее суховатое смуглое лицо расплывалось в горделивой улыбке. «Культура, — думала она, — это как соль, без нее не проживешь». Ей не терпелось скорее сказать, как она рада, что поняла это. «А что я скажу? — спросила она себя. — Не знаю, скажу, что…»

— Если не постигнешь культуру, — продолжал рассуждать Макавей, — ничего понимать не будешь. Например, есть еще в Ниме такие, как твой отец, Георгишор…

— А что отец? — вскинулся парень, и в глазах его блеснули злые огоньки.

— А то, что хватает еще в Ниме таких, как Илие Георгишор, отец этого вот парня, которые и знать не хотят плана посева культур и агротехники, сеют как бог на душу положит, не хотят понять, что план посевов и агротехника есть душа и сердце сельского хозяйства при социализме. Для этого и нужна культурная революция. Это я и хотел сказать.

Утемисты горячо захлопали. Илисие Георгишор подумал: «Никому Макавей спуску не даст. План посева ему будто евангелие».

— Нелегкое дело — социализм. Он ведь сразу не наступит, — сказал Ромулус Пашка.

— Да, не сразу! — согласился Никулае Томуца. — Люди так легко с землей не расстанутся. Отец, к примеру, не отдаст надела в Нирбе, хоть ты режь. А там ведь один песок.

— Значит, нет у него культуры, — сказал Ромулус Пашка, усмехнувшись.