Избранное

— Но согласитесь, ваше преосвященство, — бывают случаи, когда прошлое мешает народу двигаться вперед.

— Мы с вами сейчас рассматриваем не тот случай, господин инженер! Чем мешает вашему прогрессу, например, мастерская Тома Джапаридзе? Искусство резьбы по дереву приходит в упадок. Талантливых резчиков можно сейчас по пальцам пересчитать. А вы, образованный грузин, добиваете последних мастеров радостного искусства. И вам не стыдно, молодой человек! Вот, смотрите…

Епископ взял со стола ларец работы Бердиа Цискарашвили и протянул его инженеру.

— Вы хотите погубить это чудо!

Бакурадзе достал из нагрудного кармана трубку, хотел зажечь спичку, но, сообразив, что здесь не курят, досадливо поморщился. Ему уже надоел этот спор, и он решил высказаться до конца — не очень вежливо это будет, но отступать некуда.

— А вы думаете, сейчас нашему народу очень нужны эти безделушки? Все эти резные украшения? Они вам нужны — князьям церкви и кучке пресыщенных аристократов. Этим несчастным горцам нужны простые, дешевые тарелки, а не резные блюда, нужно дешевое полотно — они от рождения до смерти ходят без исподнего белья. Им нужен дешевый керосин — они до сих пор палят лучины. А дорога, которую, как вы изволили заметить, ваше преосвященство, я строю на иностранный капитал, принесет этим бедным горцам все блага современной цивилизации. Сейчас фабрики нам нужно строить, ваше преосвященство, а не ставить заплаты на дряхлые развалины. Двадцатый век на дворе! Нам нельзя отставать от него. Не то мы потеряем и прошлое, и останемся без будущего.

— Мы говорим на разных языках, господин инженер. А что касается орбельского леса…

— Орбельский лес продан англичанам, ваше преосвященство, — перебил его Бакурадзе. — Насколько я знаю, православная церковь не посягает на права частной собственности… Так что разрешите откланяться.

— Может, останетесь отобедать? — вдруг предложил епископ как ни в чем не бывало. — Отдохните немного после трудной дороги, погуляйте по парку…

— К сожалению, я должен поспеть к тифлисскому поезду, — сказал Бакурадзе.

Епископ усмехнулся.

— Что ж, двадцатый век! Время — деньги, как говорят ваши англичане.

На большие конные состязания обычно собирались все девушки с окрестных деревень. Но на этот раз Шуко осталась дома. Отцу так и не удалось ее уговорить пойти на праздник, и он попросил это сделать Майю.

— Не уговаривай меня, Майя. Он в тюрьме сидит, а я буду в чатару играть.

— Тогда я тоже не пойду. Останусь с тобой и буду плакать.

— А тебе зачем плакать?

— А что, у меня сердца нет? Может, меня там моя судьба ждет… А я должна с тобой тут сидеть.

— А правда, тебя кто-нибудь там ждет?

— Может, и не ждет; может, его и не будет там… Но я хочу его видеть.

— А я его знаю? — улыбнулась Шуко.

— Не спрашивай, Шуко. Будь моей сестрой, пойдем.

— Хорошо, пойдем.

Подруги вышли из дому и, взявшись за руки, побежали по тропинке.

…Чатара была в самом разгаре, когда на поляне появился Варден Бакурадзе. Он только что вернулся из Тифлиса и, даже не переодевшись, а только сменив коня, поспешил на это поле, чтобы не пропустить игру, о которой так много слышал. Ему говорили, что в летних конных состязаниях участвуют молодые горцы со всей округи, и Бакурадзе хотел потолкаться среди этих людей, посидеть с ними за чашей пива… Совет Варамашвили не выходил у него из головы.

На людях Бакурадзе был по-прежнему весел, добродушен, все так же почтительно здоровался за руку со всеми — взрослыми и детьми, но кое-кто из орбельцев уже не встречал его с тем радушием и приветливостью, как раньше. Да и сам Бакурадзе, если присмотреться к нему внимательно, был насторожен и собран. А когда он проехал мимо резчиков, которых хозяин мастерской Джапаридзе угощал на лужайке хинкали и пивом, в глазах инженера вспыхнул злой огонек. Он выехал на опушку леса, и здесь его вдруг остановил девичий голос:

— Здравствуйте, господин инженер.

— А, здравствуйте, попрыгунья, — повеселел Бакурадзе. — Хочу посмотреть чатару.

— А зачем смотреть? — хихикнула Майя. — Конь у вас хороший, и вы еще не старик. Вот и покажите, какой вы джигит.

— Тогда берегись, попрыгунья. Меня с коня не стащишь, я крепко сижу в седле.

— Посмотрим! — вызывающе сказала Майя.

У подножья небольшого холма, подзадориваемые криками разгоряченных зрителей, молодые горянки стойко отбивали прутьями очередную атаку всадников.

Особенно выделялась в этой жаркой схватке статная красавица Майя Джапаридзе. И Шуко рядом с ней с длинным прутом в руке, но она почти не принимала участия в игре.

Готовилась к атаке вторая лава. Среди молодых всадников выделялся на рослом скакуне Варден Бакурадзе.

— Это он? — спросила Шуко подругу. — Твоя судьба?

Майя не ответила. Она в кольцо сомкнула гибкий прут и сразу отпустила один конец…