Избранное

А ведь у каждого семья!..

Срочно ищут другого зайца.

КУЗЯ

Жили-были муж и жена. У них долго не было детей. А потом родился сын. Они его назвали Кузей. Рос он здоровенький, пухленький, чистенький. Уж очень ему родители попались чистоплотные: чуть что — умывали руки.

Подрос маленечко Кузя, стали родители обучать его правильному хождению:

— Будешь ходить по улице, смотри, сынок, себе под ноги, как бы не споткнуться. Придется по паркету пройтись — под ноги смотри: на паркете поскользнуться проще простого. По горной тропинке подниматься будешь — опять-таки смотри под ноги. Не ровен час, скатишься с верхотуры в самый овраг. Как бы шею себе не сломал! Спускаться будешь с горы — пуще прежнего под ноги себе смотри, а то и до растяжения мышц недалеко. А пошлет тебе господь за благонравие и успехи путевочку в Сочи — по пляжу ступай осторожно, чтобы тапочки раньше времени не стоптать, и под ноги, под ноги себе смотри в оба! А то нахлынет на тебя, дурным часом, волна, захлестнет, промочит, а то и вовсе унесет в море.

Сказали так Кузе его любящие родители, еще какое-то время пожили и умерли, оплакиваемые ближайшими родственниками.

Стал Кузя родительское завещание выполнять: шагал ли по паркету, подымался ли в гору, спускался ли под гору, прогуливался ли по вешнему полю, бродил ли по вековому лесу, слонялся ли по улице, болтался ли по пляжу — всегда неустанно и прилежно себе под ноги смотрел. Ни разу за всю жизнь не споткнулся, ни разу не поскользнулся, ни разу себе мышц не растянул, ни разу лба не расшиб, ни разу в канаву ногой не попал, ни разу его волной морской не окатило.

Так, сукин сын, и помер, ни разу не увидев ни синего неба, ни ясных облаков, ни солнечных зорь, ни светлой россыпи звезд, ни огней городских, ни сельских красот, ни лиц человеческих.

ПТИЧЬИ ДЕЛА

Повысили Скворца в должности.

Стали в отделе кадров мозгами раскидывать, кого на Скворцово место поставить.

Орла?

Не пойдет.

Сыча?

Не пройдет.

Козла?

Нужна птица.

Грача?

Живет с Синицей.

Пересмешника?

Не видно проку,

Галку?

Родня Сороке.

Сороку?

В родстве с Галкой.

Тетерку?

Говорят, нахалка.

Ворон?

Слишком черен.

Дрозд?

Уж больно не прост.

А что до Ласточки, так у той и вовсе родственники в Африке.

Думали, думали, весь четвертый том Брема измусолили. Прочитали: «Ворона очень осторожна».

Остановились на Вороне.

А в помощь Вороне решили консультантом Ворона. Прилетел Ворон на переговоры.

— Да вы, — говорит, — что, смеетесь?! Не надо быть Вороном, чтобы увидеть, что это самая что ни на есть Ворона!

Почернел с досады черней своего крыла и улетел восвояси.

Помялись маленько в отделе кадров, почесали у себя в затылках и пригласили Дрозда.

— Вот что, Дрозд. Раскидывали мы тут в отделе мозгами, кого на Скворцово место поставить:

Орла?

Не пойдет.

Сыча?

Не пройдет.

Козла?

Нужна птица.

Грача?

Живет с Синицей.

Пересмешника?

Не видим проку.

Галку?

Родня Сороке.

Сороку?

В родстве с Галкой.

Тетерку?

Говорят, нахалка.

Ворон?

Слишком черен.

Ты, Дрозд, извини, уж больно не прост.

А что до Ласточки, так у той и вовсе родственники в Африке.

Словом, остановились мы на Вороне. А тебе, Дрозд, особое наше доверие: будешь при Вороне первым консультантом. На тебе, братец Дрозд, ответственность будет во какая! Поскольку, сам понимаешь, Ворона — она ворона и есть, да еще к тому же молодая, малоопытная, да и знаний у нее кот наплакал. А ты, Дрозд, и глубокоуважаемый, и многоопытный, и общественник, и чересчур даже грамотный, и в боях участвовал, и за границей не был, и т. д. и т. п. Понятно?

— Понятно!

— Ну и действуй!

Моментально вызвали Ворону.

— Смотри, Ворона, чтобы без консультации с Дроздом ни-ни! Понятно?

— Понятно!

— Ну и с богом!

Стала Ворона действовать. Ворона — ворона, а пользу свою понимает. Без Дрозда ни шагу.

Дрозд на бюллетень, и Ворона на всякий случай прихворнет. Дрозд выздоровеет, и Ворона тут как тут, посетителей принимает.

Но ответа сразу не дает.

— Уж ты, — говорит, — дорогой посетитель, не обессудь, а только я поначалу с Дроздом проконсультируюсь, и как тот скажет, так и будет.

Посоветуется с Дроздом, хорошенечко запомнит его точку зрения и выскажет ее посетителю уже как свою резолюцию.

Посетитель уходит довольный, премного благодарный, мечтательный.

— Эх, — говорит, — вот бы нам да такую Ворону, как этот Дрозд!

НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ

Жил в одном городе писатель по имени Лука. Писал романы.

Ужасно его хвалили. Дескать, подумать только, левой ногой человек такие толстенные романы выкамаривает!

Что до читателей, то они его сочинения не могли вспомнить без слез: уж очень трудно было их вспоминать — памяти не за что зацепиться.

Но раз эти сочинения хвалили, то читатели понимали, что читать их надо. И читали.

Переходил как-то Лука через перекресток, на светофор не посмотрел (привык, что в его присутствии все движение останавливается), да и попал под машину. Она его не совсем задавила, но левую ногу все же порядочком попортило.

Кинулись читатели к Склифосовскому проверять, точно ли Луке ногу отдавило, и точно ли левую, и надолго ли через этот несчастный случай произойдет облегчение и читателям и издателям.

Доктора сказали: