Избранное

– Ну да, в таком случае понятно, почему этот телефон не действует, – сказал Волька. – Ты сделал только макет телефона, без всего, что полагается внутри. А внутри аппарата как раз самое главное.

– А что там должно быть, внутри? Особая начинка? Такая, как в часах? Колёсики всякие? Объясни, и я тотчас же сделаю всё, что необходимо.

– Не как в часах, а совсем другая. Но этого так просто не объяснишь, – важно ответил Волька. – Для этого нужно сначала пройти всё электричество.

– Так научи же меня тому, что ты называешь электричеством!

– Для этого… – вдохновился Волька, – для этого нужно ещё раньше пройти всю арифметику, всю алгебру, всю геометрию, всю тригонометрию, всё черчение и ещё много разных других наук.

– Тогда обучи меня и этим наукам.

– Я… я… я сам ещё не всё это знаю, – признался Волька.

– Тогда обучи меня тому, что ты уже знаешь.

– Для этого потребуется много времени.

– Всё равно я согласен, – решительно ответил Хоттабыч. – Так отвечай же, не томи меня: будешь ли обучать меня наукам, которые дают каждому человеку такую чудесную силу?

– Только чтоб аккуратно готовить уроки! – строго отвечал Волька. – На, покуда почитай газету, а я сбегаю по одному дельцу.

Он сунул в руки Хоттабычу свежий номер «Пионерской правды» и уехал в школу.

Светло-серое здание школы было непривычно тихо и пустынно. Только в кабинете на первом этаже директор, заведующий учебной частью и Варвара Степановна о чём-то толковали, да двумя этажами выше гулко раздавались весёлые голоса маляров и штукатуров: начинался летний ремонт.

– Ну, дорогая Варвара Степановна, что же вам сказать, – улыбнулся директор, – такому отпуску можно только позавидовать. И надолго это?

– Кажется, на месяц или что-то около этого.

Волька обрадовался, что Варваре Степановне хоть месяц не будет грозить опасность попасться на глаза Хоттабычу. Фу, хоть бы скорее она уезжала!

– А-а-а, хрустальный купол небес! – шутливо приветствовал директор Вольку, – Ну как, выздоровел?

– Выздоровел, Павел Васильевич. Я совсем здоров.

– Ну вот и отлично! Подготовился?

– Подготовился, Павел Васильевич.

– Ну что ж, давай, в таком случае, потолкуем.

Они толковали по всему курсу географии за шестой класс. Если бы Волька догадался засечь время, он убедился бы с удивлением, что беседа продолжалась почти двадцать минут. Но он не имел времени смотреть на часы. Ему казалось, что директор недостаточно подробно его спрашивает, ему хотелось на каждый вопрос отвечать пять, десять минут. Он испытывал томительное и в то же время блаженное чувство ученика, который знает предмет назубок и больше всего боится, как бы это не осталось не замеченным теми, кто его экзаменует. По лицу Варвары Степановны он давно уже видел, что та довольна его ответами, и всё же, когда Павел Васильевич наконец сказал: «Молодец! Теперь видно, что тебя не зря учили», Волька почувствовал, как по его телу пробежал приятный холодок, а его веснушчатая физиономия, помимо его желания, расплылась в такую широкую улыбку, что и директор, и завуч, и учительница географии тоже заулыбались.

– Да, – сказал завуч, – сразу видно, что Костыльков серьёзно поработал, по-пионерски.

О, если бы директор, Варвара Степановна и завуч знали, в каких неслыханно трудных условиях пришлось Вольке готовиться к этой беседе! Как он хитрил, прятался, бегал от Хоттабыча, чтобы иметь возможность спокойно засесть за учебник географии, какие необыкновенно трудные преграды, сам того не ведая, ставил ему Хоттабыч всё это время! Насколько возросло бы тогда их уважение к успехам, достигнутым Костыльковым!

Волька хотел было похвастать и своими педагогическими успехами (не всякий может похвастать, что выучил грамоте джинна), но вовремя удержался.

– Ну, Костыльков, – торжественно промолвил Павел Васильевич, – поздравляю тебя с переходом в седьмой класс! Отдыхай до сентября. Набирайся сил! Будь здоров!

– Спасибо, Павел Васильевич, – ответил Волька солидно, как и надлежит отвечать ученику седьмого класса. – До свидания, Варвара Степановна! До свидания, Сергей Семёнович!..

К тому времени, когда он вернулся на речку, Хоттабыч, удобно устроившись в тени могучего дуба, бойко читал Жене «Пионерскую правду».

– Сдал! На «пять»! – шёпотом сообщил Волька своему приятелю и прилёг возле Хоттабыча, испытывая одновременно по крайней мере три удовольствия: первое – оттого, что он лежал в холодке, второе – оттого, что он отлично сдал испытания, и третье, не менее важное, а пожалуй, и самое главное удовольствие, – гордость учителя, наслаждающегося успехами своего ученика.

Между тем старик, читавший всё подряд, перешёл к отделу «Спортивные новости». Первая же заметка заставила приятелей грустно и завистливо вздохнуть.

– «В средних числах июля, – читал Хоттабыч, – из Архангельска отправляется в Арктику зафрахтованный Центральным экскурсионным бюро ледокольный пароход „Ладога“, на котором проведут свой отпуск шестьдесят восемь лучших производственников Москвы и Ленинграда. Рейс обещает быть очень интересным».

– Вот это да! – мечтательно произнёс Волька. – Вот это поездочка! Всё отдай – не жалко!