Избранное

В такт этим словам Вандендаллес величественно качал головой. И вдруг он заметил Хоттабыча, который скромно стоял в сторонке.

– О-о-о-о! – воскликнул американец. – Мистер инспектор, задержите, пожалуйста, этого старика!

– Синьор американец просит, синьор инспектор, чтобы вы задержали этого старика, – быстро затараторил, переводя его слова, Чезаре Санторетти. – Синьор американец обвиняет этого старика в том, что он несколько дней назад похитил у него сто миллионов сто тысяч долларов наличными деньгами в пачках по сто десятидолларовых бумажек, а также десять тысяч золотых часов, усыпанных брильянтами, двадцать тысяч золотых портсигаров, пятьдесят тысяч жемчужных ожерелий, пятнадцать тысяч старинных фарфоровых сервизов и одно совершенно бесценное серебряное кольцо, оставленное синьору Вандендаллесу в наследство его величеством покойным царём Соломоном, сыном Давида…

– Вот оно!.. Вот оно, это кольцо! – взревел мистер Вандендаллес, заметив на руке Хоттабыча колечко «Носи, Катя, на здоровье». – Отдай кольцо!

– А ну-ка, заставьте старика заговорить! – приказал инспектор и в предвкушении приятного зрелища поудобней устроился в кресле.

Жандармы молча козырнули и неожиданно для инспектора и самих себя с силой вышибли из-под него кресло, повалили на ковёр и принялись избивать.

– Что вы делаете, негодяи?! – вопил инспектор. – Ведь я вам приказал потолковать с этим стариком, а не со мной!

– Так точно, синьор инспектор! – молодцевато ответили жандармы и продолжали наносить ему удары.

– Чего ты стоишь, как дубина? – крикнул инспектор окаменевшему от удивления Чезаре. – На помощь, Чезаре, на помощь!..

Телохранитель Вандендаллеса какими-то странными, деревянными шагами приблизился к избиваемому инспектору и нанёс ему несколько ударов, от которых тот сразу затих, потеряв сознание.

Убедившись, что инспектор «готов», жандармы и Чезаре, как по команде, тяжело вздохнули и принялись тузить друг друга, пока один за другим не попадали на пол в полнейшем изнеможении. Последним упал Чезаре Санторетти. Но, уже падая, он из последних сил так стукнул Вандендаллеса, что тот грохнулся на ковёр, словно мешок с картошкой.

– Вы его знаете, этого американца? – спросил Джованни Хоттабыча. – Это как раз он сказал, что я у него украл чемодан…

– Знаю ли я этого мерзкого человека?! – усмехнулся Хоттабыч. – Да, мы с ним как-то встречались… Ну, добрый мой Джованни, всё как будто в должном порядке. Покинем же скорее этот негостеприимный дом.

С этими словами он взял Джованни за руку и спокойно, словно сквозь двери, провёл его на улицу прямо сквозь толстую каменную стену, за которой волновались обеспокоенные их долгим отсутствием Волька и Женя.

– Возьми, Джованни, обратно свой чемодан, – сказал старик молодому рыбаку, вручая ему невзрачный чемодан, который впору было бы выбросить на свалку.

Джованни готов был поклясться, что ещё секунду назад в руках Хоттабыча не было никакого чемодана. А тот, который ему сейчас передал Хоттабыч, не имел ничего общего с драгоценным чемоданом, чуть было не стоившим молодому рыбаку свободы.

– Пусть тебя не смущает его внешний вид, – сказал Хоттабыч, поняв удивление Джованни. – Согласись, что при его чудесных свойствах нарядная внешность не только излишня, но и вредна…

Они сердечно распрощались. Джованни побежал домой, чтобы успокоить своих товарищей, которые не знали, что и подумать по поводу его затянувшегося отсутствия. Слухи о его аресте до них уже успели докатиться, и они, конечно, не чаяли, что он скоро вырвется из цепких лап продажной генуэзской полиции. Можете поэтому себе представить, как они были рады обнять живого, здорового и свободного Джованни и выслушать из его уст историю его необычайных похождений.

А Хоттабыч тем временем вернулся к своим юным друзьям и, как вы сами понимаете, первым делом рассказал им со всеми подробностями о том, что только что произошло в кабинете инспектора полиции.

– Эх, – сказал Волька в сердцах, – я бы этому подлецу ещё такое на прощание устроил, чтобы он на всю жизнь запомнил!

– Ты прав, как всегда, о Волька ибн Алёша, – глубокомысленно согласился Хоттабыч.

В ту же минуту за четыре километра от наших дружно шагавших друзей, в уже известном нам кабинете, произошло нечто, от чего жандарм, первым пришедший в себя, тут же снова упал без сознания: инспектор, только что валявшийся на полу, вдруг сильно сократился в своих размерах и неизвестно каким путём очутился в стеклянном графине, том самом, из которого всю воду выпил мистер Вандендаллес.

Так он по сей день и томится в стеклянном графине. Все попытки освободить его оттуда ни к чему не привели, потому что графин этот вдруг стал твёрже алмаза и разбить его или распилить не представляется никакой возможности.