Избранное

З и л ь б е р б р а н д т. Теология учит только, что субъективная жизнь есть лишь промежуточная фаза в неизмеримо более крупных метафизических комплексах. Комплексах, гораздо более непостижимых, чем это кажется нам с нашим ограниченным антропоцентрическим кругозором. Наша жизнь — страница книги в руках божьих.

Д - р  А л ь т м а н. А медицина учит только тому, что субъективная жизнь — всего лишь промежуточная фаза в органическом развитии известных комплексов, функции которых можно точно определить. Смерть Глембая как медицинский случай чрезвычайно проста и ясна! Она наступила в результате нарушения функции сердца; когда вследствие определенных причин прекратились функции сердца, одновременно перестал существовать и указанный медицинский случай. Фаза аммиака и углекислого газа — всего лишь химическое следствие этого медицинского случая. Вполне ясное и логичное следствие.

З и л ь б е р б р а н д т. Простите, но тут одной логикой ничего не объяснишь. Это все равно что пытаться осветить девственные леса Амазонки одной шведской спичкой!

Д - р  А л ь т м а н. Приберегите свои провинциальные шуточки для воскресных проповедей прислуге, дорогой мой! Вечно вы суетесь со своими шведскими спичками. Что вы постоянно ко мне цепляетесь? Я поставил диагноз Глембаю еще четыре года назад: сильный артериосклероз, сердце в угрожающем состоянии. Следовательно: диета, покой, горный воздух. А пациент ел бифштексы и отбивные, курил гаваны, пил виски, волновался из-за своих дел, разъезжал, играл в карты, да и эротические потребности у него были, кажется, еще довольно сильны. Вместо того чтобы отдыхать в Доломитовых Альпах, он провел два месяца в Казино-де-Пари за макао. Совершенно естественно, что аорта у него лопнула, как известковая трубочка! Вполне обычное и закономерное явление!

Из алькова выходит  Л е о н е  и направляется с альбомом в руке к группе около стола. Пауза. Леоне бледен, мрачен и утомлен.

Л е о н е (задумчиво, как бы про себя). В смерти все растворяется, как сахар в воде. Смерть, действительно, страшно глубока, в нее опускаются, точно в колодец летом. Наверху остаются свет, запах трав, а смерть холодна и темна. Ледяным запахом смерти веет от губ мертвеца. А потом остается гротеск — черный фрак на белом полотне. И кто в состоянии дематериализовать этот черный фрак на белом полотне, дематериализовать и перенести на бумагу?

П у б а (берет из рук Леоне альбом). Пардон, прошу прощения, на одну минуточку!

Д - р  А л ь т м а н (встает, с большим интересом). А, кончил? Пуба, покажи, пожалуйста.

Л е о н е (нехотя, апатично). Никуда не годится! Я устал. Голова болит. Не до работы.

П у б а. Я нахожу, что это превосходно! Замечательно!

Ф а б р и ц и (встал и смотрит вместе с остальными). Ja, also, das ist wirklich kolossal! Ja, also, so was kolossal impressives hab’ ich schon sehr, sehr lange nicht gesehen! Das ist eine ganz originelle Art und Weise[384].

Д-р Альтман молча кивает головой в знак одобрения.

Л е о н е. Голова болит, и вообще я давно не работал. Слишком много брому принял, уголь кажется тяжелым, как бревно. Невозможно передать нечто сверхъестественное, что есть у всех мертвецов около рта. У всех мертвецов, психопатов и филистеров есть что-то сверхъестественное около рта. Ну, лоб еще ничего: твердый, глембаевский, выразительный. И волосы неплохо! Но эта челюсть, окостеневшая нижняя челюсть — гораздо хуже верхней части. Не связано архитектонически — нет внутренней пропорции. Schwach, ganz schwach![385] (Снова пошел в альков к покойнику; смотрит на него профессиональным взглядом художника, переходя с места на место.)

Ф а б р и ц и. Alles, was nach Schwind kam, versteh’ ich eigentlich in der Malerei nicht[386]. Швинд и Фюгнер — это были художники! А все эти модернистские фокусы мне непонятны. Но если это модернизм, ja dann steckt sicher etwas hinter der Sache![387] Это, честное слово, колоссально!

Д - р  А л ь т м а н. Das ist gut, wie ein solider Munch![388]

Л е о н е (вернулся к ним и взял альбом). Пардон, господа! (Подошел с альбомом к покойнику и смотрит на него от входа в альков. Сравнивает набросок с моделью и потом довольно энергичным, лишенным аффектации жестом выдирает этот лист из альбома, рвет рисунок и бросает клочки в угол.)