Избранное

— Ох, милый monsieur de Khropynyé[138], о чем же нам вести переговоры? О мире? Миру не бывать…

Эти же слова Иржи слышал вчера из уст Банера.

Шлик сказал:

— Не хотите ли осмотреть этот дворец? Когда вы бежали из Праги, его не было и в помине. Этот дом построил для себя мой друг Валленштейн. Еще в Ютландии я воевал под его знаменами! Он меня любил. И я был к нему привязан. Это был замечательный человек. Слишком замечательный! Поэтому я советовал императору устранить его от командования войсками. Что об этом говорил мой приятель Турн?

— При чем тут мнение Турна?

— Мне очень хотелось бы повесить Турна. Уже в Регенсбурге мы почти схватили его… Но он сумел удрать, хитрец! Говорят, что его похоронили где-то на Балтике. Наконец отдыхает после долгой жизни предателя…

— Вы были у него полковником…

— Да, был. А затем генералом у Валленштейна. В молодости я служил в Нидерландах. Нидерланды живут и богатеют. А вот Валленштейн мертв, и Турн тоже. Мне бог дает здоровье… Дорогой друг, вы еще не поняли смысл этой войны? Это война одних землевладельцев против других, ваша англичанка называла ее «a war of landlords». Она поняла, в чем тут дело. Отнимают владения друг у друга. Сперва паны из протестантов отбирали именья у таких же панов, только католиков, а потом католики у протестантов. Больше всех набрал себе имений Валленштейн — в Чехии, в Силезии, в Мекленбурге. У неверного католика Валленштейна земли отобрали католики более крепкой веры. Теперь вернулись протестантские «лендлорды», и Банер разрешил им взять назад конфискованные у них владения. И так без конца. Захотите — и вы можете получить именье. В Чехии или Моравии. Вернитесь в лоно святой церкви, и для вас найдется замок и именьице с крестьянами… А?

— Вы полагаете, что маршал Банер таким же образом разговаривает сейчас с Освальдом?

— Вполне возможно… — засмеялся граф Шлик. — Но только Освальд — иезуит. Наполовину. Его царство — не от мира сего. Но я точно так же говорил бы и с Банером, если б встретился с ним. А он со мною. Банер богач. Говорят, у него миллионы. Для полного удовлетворения ему, видимо, не хватает только какой-нибудь из немецких земель, — не королевства, конечно, как он хвастает, а, скажем, княжества.

Можете ему это передать, если хотите. Император милостив. Хотя Фердинанд Третий не так щедр, как его отец — Фердинанд Второй, но Банер — это особая статья! Хотите взглянуть на дворец Валленштейна? На парк? Полюбоваться чучелом коня, на котором Валленштейн был под Лютценом? Вы ведь тоже были под Лютценом, храбрый рыцарь со звездой! Но в конце концов янтарь — это не золото. Хотите посмотреть, какой дворец построил для себя «чешский король»? Следует отметить, он не любил жить в чужих домах и строил свои собственные. А вот мы уже долгие годы мыкаемся по чужим домам и спим в чужих постелях. И вы тоже. Хотите посмотреть?

— Нет, не хочу, — сердито отказался Иржи.

— Этот дворец выстроен на фальшивые деньги. Можете мне поверить. У меня самого есть монетный двор.

— Нельзя ли попросить воды, — перебил его Иржи.

Шлик хлопнул в ладоши и велел лакею принести воду. Иржи пил с жадностью. Шлик смотрел на него, прищурив глаза.

— Если бы вас немножко попробовали пытать, вам было бы еще хуже, — сказал он.

— Вы мучаете нас уже больше двадцати лет!

— Мы взаимно мучаем друг друга. Мы вас, а вы нас, дорогой господин.

— Почему?

— Вы хотите пофилософствовать? Как illustrissimus ille Comenius?[139] Разве в шведском лагере нет астрологов? Спросите их, что сулит теперешнее расположение комет? Спросите — вертится ли земля вокруг солнца или вокруг груды золота? Я — солдат. А у меня монетный двор. Есть имения в Чехии, которые вы опустошаете, и в Моравии, которые вы грабите. Вот я и веду против вас войну, и кого из вас поймаю — замучаю насмерть. Скажите Банеру, что иезуиты умнее его проповедников, и потому мира не будет. И никто из вас не вернется домой, все подохнете на чужбине, а после смерти вас заберут черти! Потому что это война, злая и не знающая милосердия, война между большими господами, а они — самые голодные и жадные.

— Чума вас всех побери! — закричал Иржи.