Избранное

— Все понятно. Можно опустить руки. Все, кто сейчас не голосовал, могут идти, но вы хорошенько подумайте дома, посоветуйтесь с родными. Вполне допускаю, что многие из вас не успели еще посоветоваться, — попытался как-то смягчить создавшуюся ситуацию Лха-насан.

Встали Бямба Заячья Губа, старик-середняк, одна женщина — всего восемь человек — и направились к выходу. Все с любопытством смотрели им вслед.

В зале осталось двадцать четыре человека, которые проголосовали за создание объединения и утвердили проект примерного устава. С советами и пожеланиями выступил перед ними первый секретарь аймачного комитета.

Собрание избрало даргой объединения Данжура, завхозом, учитывая его прыть в таких делах, — Надоедливого Намжила и председателем контрольно-ревизионной комиссии — Данзана. Затем выступил Данжур:

— Я очень рад, что вы оказали мне столь высокое доверие. Ясно, что один Данжур не может создать объединение, и поэтому я глубоко верю в наш коллективизм. Я очень хочу надеяться, что вы все будете оказывать мне необходимую помощь.

Так в безбрежной степи зажегся очаг новой жизни.

Араты решили назвать свое объединение «Дэлгэрхангай-Ула».

Глава четвертая

Через несколько дней члены объединения «Дэлгэрхангай-Ула» отправились на сенокос (по местному — «собирать сено», так как понятия «косить» у них не было). Они впервые собрались все вместе, и им предстояло доказать единоличникам силу и мощь коллективного труда.

Араты разделились на две бригады. Одна отправилась в местность Зог-Шагшурга заготавливать чий, другая — в Баян, нарезать полынь.

…У дарги Данжура вид был чересчур официальный. Он носил за собой старую кожаную сумку, до отказа набитую разными бумагами и документами, касающимися объединения. Здесь были списки членов объединения, его внутренний устав, списки поголовья скота — в целом и отдельно по видам, чистые листы бумаги, карандаши. Все это, конечно, совсем не обязательно было брать с собой на сенокос, но Данжур и до создания объединения никогда не расставался со своей сумкой, а теперь и подавно чувствовал себя без нее словно без рук.

До объединения он находился на разных должностях, больших и малых. За это время с ним случалось всякое: то он низко падал, то вдруг взлетал вверх и лишь последние несколько лет не занимал должностей и пас скот.

Вообще же он страстно любил руководить и охотно соглашался с любым назначением. И к своим обязанностям относился всегда со всей ответственностью, отдавая себя работе днем и ночью, так что частенько забывал даже о еде.

Правда, сказать, что у него все получалось гладко, было бы неверно, но, как говорится, не ошибается только тот, кто ничего не делает. Данжур всегда старался найти к людям соответствующий подход: с лентяями был официален и строг, с теми, кто недопонимал поставленных задач, — вежлив, обходителен, старался все им разъяснить, и не голословно, а ссылаясь на соответствующие бумаги и документы, которые всегда носил при себе. Были, конечно, и такие люди, которых приходилось уговаривать и упрашивать. Вот и получил он от односельчан прозвище «канцелярская крыса». И не только это! О нем в те времена можно было услышать много смешных и веселых историй.

Один курьезный случай произошел с ним, когда он работал начальником сомонной кооперации. Именно в это время пришло предписание оформлять все официальные документы новой письменностью, и ему ничего не оставалось, как бросить старое письмо и взяться за новое. К его чести надо сказать, что он старался вовсю, просиживая ночи напролет над новым письмом. И все же долгое время не решался сам оформлять официальные бумаги по-новому и пользовался чужими услугами. При этом он прибегал к маленькой хитрости.

К взрослым обращаться ему было неловко, поэтому его основными помощниками стали школьники. Вызывая кого-нибудь из мальчишек к себе, он, к примеру, просил написать его: «Выдать 10 кг муки», а затем неизменно добавлял: «Теперь распишись внизу поразмашистей моим именем». После он переписывал все это своей рукой и пускал в ход. В то время без подписи дарги нельзя было и шага шагнуть. Вначале все шло без сучка и задоринки, но однажды все же он попал впросак. До сих пор он вспоминает тот случай с дрожью в сердце.

Как-то Жамьян, отправляясь с верблюжьим караваном, попросил у кооперации несколько килограммов муки для личных нужд. Данжур, внимательно ознакомившись с его заявлением, сказал ему:

— Ты прекрасно знаешь, что с мукой сейчас туго, но поскольку ты отправляешься с караваном, то я тебе выделю. — И наложил резолюцию на его заявлении.

Не прошло и нескольких минут, как дверь его конторы с шумом распахнулась, и на пороге показался Жамьян. Данжур тотчас вскинулся:

— Ты что же врываешься без разрешения?! Ты что, не знаешь или забыл, что здесь официальное учреждение?! Выйди сейчас же! Выйди и попроси разрешения войти!

Но тут Жамьян и сам с пеной у рта набросился на него:

— А тебе, думаешь, можно издеваться над бедным аратом?! На что мне твои три метра веревки? Может, ты хочешь, чтобы я повесился?!