Избранное

Громкая слава о прекрасных лошадях Цокзола шла далеко, о них с похвалой отзывались все. Бямба хорошо знал это и, конечно же, говорил сейчас с умыслом, чтобы задеть его.

Цокзол подошел к ним. Бямба сразу же обратился к нему:

— А ты что думаешь? Может, нам и чай теперь нечем будет забеливать…

— Кто знает… — как бы колеблясь, буркнул Цокзол.

— Поживем — увидим, — вставил Жамьян, пристально всматриваясь в его лицо.

Цокзол ничего не ответил.

До начала собрания араты, ожидая начальство, толпились на улице и делились своими новостями. Все были рады случаю повидаться со знакомыми и поговорить. Вскоре, однако, появилось руководство, и толпа последовала за ним.

— Ах, жаль! Не дали покурить! — пробубнил Цокзол и спрятал трубку за голенище.

…Первым выступил Данзан, широколицый и приземистый мужчина, который до этого много лет возглавлял баг.

— Поскольку дарги нас призывают, чтобы мы говорили обо всем, что думаем по этому поводу, я и хочу высказать свои соображения. Действительно, это самое объединение — дело, видно, стоящее, если там все будет так, как здесь уже говорилось… Создать-то его, конечно, можно, но сможем ли мы коллективно и слаженно там работать? Вот в чем вопрос-то!.. Все мы хорошо знаем, что́ из себя представляет артель караванщиков. По сравнению с объединением это, ясное дело, сущая чепуховина. Что мы там делали? Кто-то отдавал своих вьючных верблюдов для каравана, кто-то грузил вьюки, а потом из выручки получали свою долю за верблюдов или еще там за что… Здесь, сами видите, никаких недоразумений у нас и быть не могло. Я говорю, что здесь все было очень просто, но ведь объединение-то совсем другое дело… Скот, значит, будет обобществлен. А кто его будет пасти? И как быть с личным скотом? Его ведь не бросишь без присмотра… И еще. Допустим, что мы вступили в объединение. А как же в баге — тоже будем работать? Наша работа только с виду кажется легкой, а на самом деле на ней ох как, бывало, намаешься. В общем, таких вопросов уйма, и хотелось бы на них получить ответ. А так что же спорить? Правильно ведь я говорю? — обратился он к залу и сел.

Секретарь аймачного комитета партии во время его выступления часто кивал головой, видимо соглашаясь с ним, и что-то отмечал у себя в тетради.

Начало было положено, и следующий оратор встал без принуждения. Это был высокий и сухощавый арат с орлиным носом. Он глухо и невнятно заговорил:

— Действительно, о многом хотелось бы узнать поподробнее… Что же касается меня, то я ничего не могу сказать против объединения. Я уже стар стал, да и за скотом некому ходить. При прошлом учете у меня его было около восьмисот голов. В этом году, видать, столько же будет, а работников-то у нас всего двое — я да моя старушка. Я уже несколько раз обращался в сомонную администрацию, чтобы передать свой скот какому-нибудь айлу, которому под силу содержать столько скота. Да и сейчас готов все отдать объединению… Там человеку, наверное, голодать не придется. — И, уже сев, добавил: — Правда ведь? На мясной бульон будут давать, и хватит…

За ним поднялся еще один, среднего роста, с выступающими зубами, и буркнул:

— У меня есть вопрос.

Лха-насан, подбадривая его, кивнул головой:

— Спрашивай, спрашивай! Если что непонятно, каждый может спросить.

— В объединение добровольно вступать или как?

— Конечно, добровольно…

— Тогда другое дело. И если уж начистоту, то начальник нашего бага хотя и говорит, что добровольно, но это у него только на словах так. Он, к примеру, в прошлом году сказал, что нужно сдать в кооперацию три килограмма технического масла и что это дело добровольное, а потом стал требовать больше, да еще угрожал штрафом, если кто не сдаст. Пришлось отдавать последнее. Вот поэтому я и хочу повременить с вступлением в объединение… Сын у меня сейчас в армии. Без него я все равно ничего не смогу решить. Да и как я могу пойти на такое, если ровным счетом ничего не смыслю в этом деле? Вот когда сын вернется и скажет, что нужно все, включая и скот, отдать объединению, тогда я и отдам. Извините, если не то говорю.

— А когда должен вернуться твой сын? — спросил его секретарь парткома.

— Через два года, — ответил тот. Это вызвало взрыв смеха в зале.

Сомонный дарга, едва успокоив зал, переспросил:

— Значит, решил ждать возвращения сына?

— Получается, что так, мой дарга! — ответил старик.

Дарга улыбнулся и разрешил ему сесть. Ответ старика приободрил Бямбу, который, ойкнув, поднялся, держась за спинку скамейки.

— Ой! Беда у меня с ногами-то, и не встанешь… Да мне и сказать особенно нечего. Я полностью согласен с предыдущим оратором, — заявил он и, поглаживая волосы, снова уселся.

Тут встал секретарь партийной ячейки Лха-насан и объявил:

— Сейчас будет говорить первый секретарь аймачного комитета партии. — В зале раздались аплодисменты.

Сначала он напомнил собравшимся о тех мерах, которые приняла партия для подъема жизненного уровня скотоводов. Затем он особо подчеркнул важность движения за кооперирование единоличных хозяйств для развития страны по социалистическому пути.