Избранное

— Я ничего не смыслю в этом, — ответил тот в замешательстве, несколько раз откашлявшись, — но ввиду того, что опасность велика… и мы все это сознаем… если ты смыслишь в этом деле, дорогой Чиупей… сделай мне одолжение… ввиду того, что опасность велика…

Адвокат Чиупей наклонился над молодой и упругой грудью госпожи Гиолицы.

Субпрефект, убежденный, что он, как человек хорошо воспитанный, не должен оставлять собравшихся, и зная также, что Гиолица падает в обморок довольно часто, оставил ее на попечении Чиупея и перешел в гостиную.

Увидев его, все поклялись отомстить за госпожу Гиолицу.

Адвокат Чиупей тоже вернулся и весело сообщил:

— Не беспокойтесь, ей уже лучше, она открыла глаза и приказала нам отомстить за нее!

— Отомстить… н-н-нда, отомстить! — поддержал временный, вспомнив, что однажды видел, как госпожа Гиолица прогуливалась при луне с «бывшим подлецом» и пела: «Только одни глаза любила я в жизни своей!»

— Отомстить! — пробормотал адвокат Андрин, вспомнив, что как-то раз, проходя по прибрежной роще на берегу Олта, он услышал возглас: «Ах!» и поцелуй и, притаившись на опушке, увидел собственными глазами сначала «бывшего подлеца», а потом и госпожу Гиолицу.

— Отомстить! — сказал лекарь, вспомнив, что несколько месяцев тому назад, когда господина Ницэ не было дома, он, придя к госпоже Гиолице, принялся за кофе; сидя на веранде, он по своей системе «лечился» ромом — «от микробов»; а «бывший подлец» прогуливался с госпожой Гиолицей; лекарь же, приналегши на ром «от микробов», заснул, уронив голову на стол; очнувшись, он уже не увидел ни «бывшего подлеца», ни госпожи Гиолицы.

— Отомстить! — пробормотали еще двое перепившихся господ с красными глазами и усами, мокрыми от вина.

— Благодарю вас. Я вижу, что вы любите мою жену, этого ангела, которого вы все знаете. А теперь поклянемся и, ввиду того, что опасность велика, выпьем.

Уже восемь раз приносили по четыре бутылки красного вина. А затем еще и еще…

Они пили за правительство, за префекта, за субпрефекта и за госпожу Гиолицу.

— Мое мне-нение, — пробормотал временный, — н-н-нда, что за любимую нашу госпожу Ги-ол-ицу мы должны выпить три раза.

После того как они выпили еще по три стакана, субпрефект, едва ворочая языком, приказал адвокату Чиупею:

— Приказываю тебе, Чиупей, как друг и как б… б… брат… прика-азываю… пойди… узнай… которую все мы знаем… что?.. ввиду того, что о… о… опасность велика… лучше ли Гиолице… которую мы все… я тебе при… ка… казываю, как друг и как брат. А когда я… я, Ницэ Кандел, приказываю… ты должен по… по… повиноваться… должен… по… по-пойти, даже… даже если бы я тебе сказал не… не ходи, ты все равно должен пойти… если я приказываю, то уж приказываю!

Ноги у субпрефекта подкосились, и он повалился на стул.

Адвокат Чиупей залпом выпил стакан вина, разгладил бакенбарды и, улыбаясь, ответил:

— Если вы приказываете, господин Ницэ, даже когда приказываете не делать, я все равно делаю. Если вы приказываете, то уж приказываете!

— Когда кто-нибудь по… повинуется… — пролепетал, заикаясь, субпрефект, тщетно пытаясь встать со стула, — когда… кто умеет повиноваться, как ты, тот пойдет, далеко пойдет…

Адвокат Чиупей ушел, тихонько прикрыв за собой дверь гостиной.

Ни один из присутствующих уже не мог подняться со стула.

Слуга, после того как господин субпрефект крикнул ему, указав на бутылки: «Приказываю!», едва успевал наполнять стаканы вином.

Все говорили одновременно.

Лекарь защищал свою теорию, восхваляя вино как лучшее «противоядие против микробов, которые витают в воздухе э-э-э-э… вот так… миллиардами миллионов даже в доме господина субпрефекта…»

Старик Андрин твердил все время: «Да здравствует правительство! Правительство, которое не назовешь ни так, ни этак, а вот как… я слышал… нет… не потому, что постыдно сказать, просто, черт побери, на языке слово вертится, а не поймаю».

Временный все повторял: «Я староста, господин Ницэ, н-н-нда, и разом — всех этих болтунов в каталажку, н-н-нда!..»

Телеграфист Прикор и субпрефект громко спорили, хотя держались одного мнения и выражали его одинаково: «Переубедить бывшего подлеца, бывшего бандита, переубедить, да так… — хлоп, трах, шлеп… чтобы с копыт долой!»

Серая скатерть, вышитая госпожой Гиолицей желтым, красным и синим, была вся залита вином.

Спустя полчаса явился и адвокат Чиупей; он раскраснелся, влажные глаза его поблескивали; сев рядом с господином Ницэ, он сказал:

— Не беспокойтесь. Она спит… спит, как младенец!

— Браво, Чиупей, — пробормотал субпрефект, голова его моталась во все стороны, — дай-ка я тебя по… поцелую, Чиупей, я вижу… вижу… что ты мне… что ты мне… вижу теперь, что ты мне настоящий друг!..

Пытаясь отереть слезы радости, субпрефект хлопнул себя рукой по носу и поцеловал Чиупея.

Временный заснул. Он похрапывал, уронив голову на стол; старик Андрин клевал носом; бывший арендатор базара, развалившись на диване, сплевывал пепел сигареты: он сунул ее в рот не тем концом.