Избранное

— Умираешь от холода… Подыхаешь!.. Ты всегда такой была!.. Ненасытная… Неблагодарная!..

Ляна молчит, только слюнки глотает. Никого у нее, бедняжки, нет… Она молчит, потому что если старик рассердится, то раскричится, хлопнет дверью, бросится на кровать и будет стонать до полуночи, забыв дать ей денег даже на хлеб.

С малых лет Хаджи был рассудительным и спокойным ребенком. Не слышно было ни его голоса, ни его шагов. Он не рвал башмачков, не трепал одежонки. И уж что попадало ему в руки, то он держал крепко.

Ставши подмастерьем басонной мастерской, он красноречиво, со страстью убеждал товарищей:

— Сызмальства понял я, что такое мир, — говорил он им. — Я прекрасно знал, что тряпка из мусора — это человеческий труд, и ты делаешься его хозяином, если хорошенько эту тряпку припрячешь. А когда мать давала мне три копейки, чтобы я купил себе баранку, я смотрел в сумку: коли был у меня там ломоть хлеба, ну, и на здоровье — еда есть. Не хватит, что ли, хлеба? Для чего еще баранка? И я подальше припрятывал монетку. А одна монетка к другой — вот уже и две. Еще монетка, вот уже три… Смейтесь… смейтесь… Вот пересыпьте-ка деньги в руках — сразу почувствуете прохладу, когда вам жарко, и тепло, когда вам холодно. Стоит только подумать, что ты можешь сделать с деньгами, как уже наслаждаешься вещью, которую ты даже и не купил. Ну что, порадовался? Зачем же еще покупать ее?.. Смейтесь, смейтесь… А скажите, что светит ярче груды золотых монет, рассыпанных по столу, сверкающих, словно раскаленные уголья?.. Смейтесь… Хохочите, расточители!.. В жизни своей вам никогда не изведать истинной радости…

Как-то раз один из подмастерьев, видя, как Хаджи дрожит и как загораются его глаза, когда он говорит о деньгах, сказал ему в шутку:

— Собираешь ты их, парень, собираешь, а в один прекрасный день… фють!.. фють!.. туда им и дорога… и попробуй тогда — верни их.

Тудосе в ответ на такую издевку приподнялся на цыпочки, сжал кулаки, поднес их ко рту и закричал, зажмурив глаза:

— Только если вы сумеете запрятать всю землю в карман, только тогда вам удастся украсть мои деньги!.. Так и знайте!.. Так!.. Потому что у меня нет денег!.. Нет ни гроша!.. В такие времена ничего нельзя иметь…

Тудосе работал, копил, не пьянствовал, не волочился за женщинами, ел только хлеб, запивая его водой. Через десять лет он вошел в долю с хозяином, а спустя еще пять лет — он уже стал его компаньоном и делил с ним пополам всю прибыль.

В первые годы компаньонства он похудел, пожелтел, постарел, хотя ему было всего тридцать лет. От страха и забот ему было вечно не по себе. Бывший хозяин Хаджи часто приглашал его к столу, усердно угощал, чтобы он хоть немного поправился. И видели б вы только, как замечательно он ел! Как аккуратно обгладывал каждую косточку!

Хаджи немного окреп. Однажды, празднуя Первое мая[31], поехали все они за город и расположились на зеленой траве, попивая вино. Хозяин разговорился:

— Хочешь, Тудосе, я найду тебе хорошенькую девицу, порядочную и даже с небольшим приданым? Ну, знаешь, пойдут дети… Ради них будешь жить…

— Нельзя, хозяин, невозможно; жена, дети… надо их кормить, одевать, обучать… А деньги где взять?.. Те крохи, что у меня есть, все в обороте… А когда деньги вложены в торговлю, всегда рискуешь быть обманутым.

— Смотри, Тудосе, не гневи бога, а то не ровен час…

— Не ровен час?.. — Он запахнул кацавейку и пробормотал в раздумье: — Нельзя, хозяин… детей кормить надо, одевать, обучать, а жене всегда нужны платья… гулянки… наряды… вышитые юбки… Нельзя, хозяин, поверь… нельзя.

IV

О! Как счастлив был Хаджи, когда стал единственным хозяином мастерской.

В первый день он был как в угаре: щеки его горели, голова пылала, глаза щипало. Он то и дело выходил из лавки, чтобы взглянуть на нее снаружи. Обходил ее вокруг, тщательно осматривал помещение со всех сторон. Он поднимался на цыпочки, заглядывая на крышу. Лавка? Да это же дитя его, румяное и красивое. А сам он? Счастливый отец, ему теперь есть кого ласкать и пестовать. Лавка? Это — любимая женщина. А он? Безумец, стоящий перед ней на коленях с закрытыми глазами, с трепетно бьющимся сердцем.

Сбылась его мечта, единственная мечта на свете: он полновластный хозяин! Ему принадлежат клубки ниток, целые мотки шнурков. Ему принадлежат охапки шерсти, мотовило, ткацкие станки и машины. Только он, один он отпирает конторку, только один он торгует, назначает цену и сам, собственноручно, получает монеты, такие красивые, кругленькие…

В первый же вечер, когда приказчики запирали на засов двери и затворяли окна, Хаджи тревожно следил за ними, браня их за каждое неосторожное движение:

— Тише, тише, осторожней, ведь двери не железные!.. Полегче, бездельник, а не то разобьешь стекла — они же не железные!.. Не хлопай ставнями, растяпа, ведь они не железные!.. Осторожнее, осторожнее с замками, они же не… Да хоть бы и железные… у них свой механизм, свой секрет, они денег стоят!