Избранное

Мебели у них почти нет, но это не беда. Нет — так будет! Родители Ибойки выделили им кровать, на денежную премию Йожи они купили стол, два стула из тех, что зовутся стандартными, кое-какую посуду, старенькую плиту и вдобавок еще электрическую плитку — утром оба спешат на работу, надо на скорую руку что-нибудь вскипятить, да и вечером тоже. Затем они купили маленький, очень маленький шкафчик, поставили в него несколько жестянок консервов, три-четыре банки варенья, подаренных маменькой, прикупили два-три кило жира, сахара, муки и немного дров — дело шло к лету, запасать больше не стоило. Они были счастливы. С улыбкой оглядывая свое убогое, полупустое и, по выражению Ибойки, «нестильное» жилище, они утешали себя тем, что в будущем непременно красиво обставят спальню, купят кухонную мебель — весь гарнитур, — и будет отлично. Йожи, который большую часть жизни проспал на грубо сколоченном топчане или на солдатских нарах, обедал на непокрытом дощатом столе, а сидел на камне, на пне или на лавке, все это очень мало заботило, но он был счастлив доставить радость Ибойке.

Пока что все шло как нельзя лучше. По утрам они будили друг друга поцелуем и поцелуем прощались, уходя на работу, даже если не хватало времени приготовить завтрак и завернуть два-три бутерброда для Йожи (Ибойке они не нужны — в магазине все под рукой.) Вечером тот, кто приходил раньше, встречал другого опять-таки поцелуем, а если удавалось приготовить, то и ужином.

Правда, Йожи раньше никогда не занимался стряпней — не потому, конечно, что считал это для себя зазорным, нет, бедный человек должен все уметь, а просто потому, что, пока он был ребенком и жил дома, стряпала мать, а позже, когда он стал учеником и кузнечным подмастерьем, солдатом и пленным, его тоже всегда ожидала пусть незавидная, но готовая еда.

Но он серьезно относился к принципу женского равноправия, как и ко всему остальному — к идеям и к своему труду, а потому, если приходил домой раньше жены, сейчас же брался за стряпню. Он говорил себе: «Не боги горшки обжигают; если все женщины на свете и добрая половина мужчин могли этому научиться, выучусь и я».

Разумеется, познания Йожи в кулинарном искусстве были невелики, как, впрочем, и запасы молодоженов. Тушеный картофель с паприкой, картофель в мундире, — ничего, после приправим чем-нибудь! — яичница с салом или с колбасой, вареные яйца, гренки с яйцом, поджаренные на жире, — чудесная вещь! — а потом шницель или просто жаркое — вот пределы поварского мастерства Йожи, так и не расширившиеся. Обладая здоровым желудком, он любил поесть, но утроба никогда не была для Йожи идолом. Тем более что теперь у него было два божества: Ибойка и партия. Третье оказалось бы уже лишним — ведь у него оставалась еще его работа, которая была ему не менее дорога.

В этой каждодневной спешке, когда им приходилось и утром и вечером готовить, вернее, «соображать» что-нибудь на скорую руку, не сразу выяснилось, что Ибойка в стряпне и хозяйстве смыслит едва ли больше, чем Йожи. Единственная дочь, избалованная матерью, она долго училась: за шестью классами начальной школы последовали четыре класса гимназии, затем два курса коммерческого училища; к этому времени рано развившаяся физически Ибойка стала уже совсем невестой. Потом пришла война, осада города, бедность, и ей нужно было искать работу — где уж тут учиться стряпать! Впрочем, и в хорошие времена ей нелегко было даже испытать себя в этой области: милый папенька, обладавший утонченным вкусом и грубыми манерами, сразу бы учуял, если б то или иное блюдо оказалось приготовленным дочерью, а не искусницей женой. Так обучение хозяйству откладывалось со дня на день, и все познания Ибойки ограничивались приготовлением яичницы, чая и жаркого. Она не научилась делать ни галушек — этого популярного в Будапеште кушанья, хотя Йожи очень любил их даже без приправ, а не только с паприкой или жареной телятиной, ни «ленивых» вареников с картофелем, творогом или повидлом.

Но там, где царит любовь, разве важно, что умеет и чего не умеет женщина? Когда Йожи, обняв Ибойку за талию и прижав ее к себе, расхаживал с ней по их маленькой комнате, разве думал он о том, что уже несколько месяцев не пробовал добрых галушек? Ведь галушки, которыми его кормят в заводской столовой, приготовленные без яйца, клейкие и холодные, можно есть, только сильно проголодавшись. Но что делать, если жене некогда с ними возиться (о том, что она попросту не умеет их готовить, Йожи еще не знал). Иной раз в воскресенье, когда они не ехали за город или в агитпоход на село, теща, чувствуя себя виноватой в том, что ничему не обучила дочку, приходила «помочь» Ибойке. Но Йожи не вникал в истинную причину их «совместных» хлопот по хозяйству.

В первое время им случалось заставать ее у себя даже в будни. Она поджидала их с готовым ужином на столе или возилась на кухне, и тогда по соблазнительным запахам, заполнявшим всю их маленькую квартирку, можно было догадаться, что готовится нечто вкусное.