Избранное

Вскоре Киш обзавелся и повозкой. Нашел колесо, к нему другое, доски, дышла и так далее; ведь на хуторе Сильваш под навесом осталась куча разного хлама, и негодный инструмент, и бороны, и плуги — все равно никому они не нужны, а ловкому человеку польза. Недаром говорится: кто смел, тот и съел. Так Шули Киш Варга стал обладателем телеги. Ну, а там, где есть одна лошадь, недолго появиться и другой. Конечно, смешно рассчитывать на приплод, этого надо ждать годы, а просто в деревне сейчас мало лошадей и волов — один просит отвезти, другой — подвезти, а извоз — в копеечку, тут можно и подзаработать; а потом по дороге на телегу там прихватишь, здесь подбросишь что-нибудь, что-то продашь, что-то обменяешь, так незаметно, смотришь, и набрались деньжата на покупку второй лошади.

Так выменянная на палинку лошадка принесла Шули второго коня, за телочкой — коровку, свиноматку, а там и все остальное, что полагается. Шули Киш Варга стал на ноги.

После раздела земли Шули перестал появляться в комитете. Кое-кто из крестьян был недоволен, главным образом те, кому достался небольшой или плохой участок. Они просили расследовать, как велось распределение земли. Составили акт, проверили, кое-что исправили, изменили, крикунам и нытикам замазали рты, но все это не коснулось Шули Варги. У него восемь душ детей, и все живы, здоровы; он получил все по праву: и землю, и строительный материал, и участок под дом.

Между тем политический ветерок дул, поддувал то справа, то слева. Управляющий графа Сердахеи возвратился с Запада. Появился откуда-то и господин Чатари, и один из родичей истребленной нилашистами семьи Шлезингера. Все они требовали, чтобы часть земли, согласно закону, была отдана им обратно. Шули Киш Варга с опаской прислушивался. С управляющим графа и с господином Чатари здоровался еще издали и с такой же собачьей преданностью заглядывал им в глаза, как тогда, на выборах, смотрел на Иштвана Балога и Андраша Раца, чтобы не забывали: на Яноша Варгу можно положиться.

Родственнику Шлезингера, — конечно, не ему лично, но так, чтобы он слышал, — Шули сказал: «Всех нилашистов без разбора надо повесить!»

В то время, на пороге зимы 1946 года, после победы на парламентских выборах партии мелких сельских хозяев у Яноша была только одна забота — сохранить полученные двенадцать хольдов.

Как ни изворотлив и хитер он был, а придумать ничего не мог. Конечно, при хороших отношениях с господами его могут и не тронуть. И землю, пожалуй, ему, как честному труженику, оставят. Можно спрятаться за спину Иштвана Балога: он, надо думать, в обиду не даст. Но весь вопрос в том, чья возьмет. Удержатся ли коммунисты? Ведь им сейчас что-то не повезло. К тому же Янош за последнее время как-то отдалился от них, и, возможно, Иштван Балог уже не считает его больше преданным человеком.

Так размышлял Янош Варга и, верный себе, из осторожности заходил иногда к «сельским хозяевам». В этой партии Шаргачизмаш Сабо, его старый знакомый, стал важной персоной, и Янош при встрече с ним низко кланялся и почтительно приветствовал его. Вместе с другими бедняками, которые, как и он, заискивали перед богатеями, Шули во всеуслышанье сетовал на то, что у Кокаи отняли землю, — как хотите, несправедливо, — и семье Сакмари тоже не отдают только потому, что они вернулись из эмиграции уже после 31 октября 1945 года. Одно дело отобрать землю у графа или Шлезингера — это правильно: ведь они большие господа, к тому же и чужаки, а все предки Кокаи, Сакмари, Гажо, Бачо-Келемена и им подобных здесь родились, здесь работали в поте лица. Даже росли вместе, вместе в школу ходили, мой дед мне, часто об этом рассказывал, — поддакивал Шули Варга, подлаживаясь к Шаргачизмашу Сабо. Если бы кому-нибудь из коммунистов заблагорассудилось спросить, зачем Киш Варга ходит к богатым крестьянам, он, который получил от демократического правительства двенадцать хольдов земли и лес на постройку, приобрел коня и повозку, — Янош и глазом бы не моргнул. «Хожу послушать, о чем они говорят, какие у них планы. Не беспокойтесь, я все расскажу вам. Зададим мы перцу этим господам — Шаргачизмашу Сабо, Кокаи и управляющему», — сказал бы он, потрясая кулаком по старинному крестьянскому обычаю.

* * *

А события развивались. Ференц Надь бежал за границу, Шаргачизмаша Сабо как шуйоковца[12] арестовали и отправили в лагерь. Началась перепись земельных участков. В областной совет на утверждение подали список, в него занесли также двенадцать хольдов земли и приусадебный участок в шестьдесят соток Шули Киш Варги. «А вдруг вычеркнут?» — подумывал он со страхом. Но потом успокоился: во время проверок о нем никто даже не вспомнил.