Избранное

Шляпа у Шули, как и прежде, мятая, потому что руки его привыкли поминутно натягивать ее на голову поглубже; как и прежде, он в летнее время спит во дворе своего дома или хутора, но шляпа теперь уже не похожа на тряпку, потому что он не занашивает ее до последней степени. Жена и дети все одеты не намного лучше прежнего — кто же станет при нынешней дороговизне наряжать этакую ораву, — важнее приобрести новую повозку, сеялку, достроить новый дом, свинарники, амбар для кукурузы, погреб для картошки и все необходимое в хозяйстве. Кроме того, бедняки завистливы, а хорошая одежда — первейший для этого повод. Шули Киш Варга по-прежнему себе на уме: он не любит, когда по человеку видно, что он богатеет. Сейчас ему уже не очень-то по душе новые порядки. Шули притаился, притих, но обо всем осведомлен, во всем прекрасно разбирается.

«Будь что будет, из переулка Варга я все-таки выбрался, а там поживем — увидим», — думает он и, отправляясь по своим делам, глаза и уши всегда держит настороже.

1950

Перевод В. Байкова.

Янош Данко

1

Когда война уже стала поворачивать к концу, точнее, летом тысяча девятьсот сорок второго года, Янош Данко вместе с сотней других жнецов-издольщиков убирал хлеб в Анталхазе, в имении господина Чатари-младшего. Господин Чатари широко славился своим умением вести хозяйство и всегда подбирал себе батраков молодых и крепких, что, впрочем, не представляло особого труда, благо было из чего выбирать. Однако к этому времени господину Чатари надоело возиться с работниками, которых уже пять или шесть раз и, как назло, в самую страдную пору, призывали в армию, а потому он отдал своему управляющему, господину Шрикеру, такой приказ: впредь нанимать в батраки только тех, кто по годам уже вышел из призывного возраста, но к работе еще пригоден. И хотя возраст этот все увеличивался, — с сорока восьми лет вначале уже дошел до шестидесяти, а, по словам некоторых злых шутников, в ближайшем будущем должен был достигнуть восьмидесяти лет или вообще продолжаться до гробовой доски, — все же было больше надежды на то, что дома останутся старики, а не молодые; ведь и сейчас уже многие из них были где-то на Дону и в Брянских лесах или томились в казармах и на пограничных заставах.

Господин Чатари добавил, что по возможности следует подбирать людей многосемейных, где дети уже подростки, а значит, смогут работать батраками хотя бы неполный рабочий день или поденщиками, которые постоянно под рукой, ведь военные нужды день ото дня растут, а рабочих рук все меньше и меньше. К такому решению вынуждал господина Чатари, кроме того, еще и недостаток жилья — жены мобилизованных батраков по-прежнему жили на хуторе, то есть, по понятиям Чатари, висели на его шее; знай себе плату получают, дрова жгут да место занимают, а работать не работают: мужья у них в армии, так они еще и нос задирают, ведь члены семей фронтовиков находятся под защитой государства. А горлопан Мечкеи, вождь местных нилашистов, тоже их подогревает: не бойтесь, мол, Чатари, скоро я до него доберусь — у него жена еврейка.

Итак, в батраки следовало брать лишь тех, кто приводил с собой много рабочих рук. Хорошо, к примеру, если два-три батрака братья — они и в одной клетушке поместятся, и хлеб им мать в одной печке испечет, и похлебку в одном котелке сварит. Для сокращения расходов и повышения прибыльности хозяйства и такие незначительные возможности существуют, хороший хозяин пренебрегать ими не станет.

Покончить с недостатком жилья для батраков, разумеется, можно было, построив им новые бараки. Барышей господина Чатари хватило бы и на это. Но Чатари был человек умный и предусмотрительный, а потому считал, что, покуда война не кончилась, начинать строиться нет смысла. Кто знает, что еще случится? Постройки могут разбомбить, красного петуха пустить, либо крестьяне, взбунтовавшись, могут их занять. Лучше, пожалуй, как советовал брат жены, банкир, попридержать эти деньги — в золоте и долларах.

Господин Чатари, как и большинство венгерских помещиков, держался английской ориентации, то есть был типичным приверженцем партии Бетлена[14], который одновременно и либерал, — в той мере, в какой это возможно для венгерского барина, и консерватор — в гораздо большей степени, ибо так диктовал ему трезвый хозяйский расчет и интересы собственного поместья, и фашист — ровно настолько, насколько того требовали конъюнктурные соображения и насколько это могло быть приемлемо для семейства его супруги. Так каждый режим находил в господине Чатари то, что требовалось этому режиму, а господин Чатари, в свою очередь, находил в каждом режиме то, что требовалось ему для поддержания своего поместья — остатка некогда огромного состояния, которое Чатари укрепил своим браком с наследницей банкирского дома. При всем том он не был просто приспособленцем, о, нет, истинный барин не может быть им, господин Чатари лишь равнялся на каждый режим в той мере, в какой этот режим равнялся на него.