Избранное

Вызвав в памяти весну 1697 года, но помня, какой стоял жесточайший мороз, я вывел, что от марта мне надо вернуться в февраль или в январь и, следовательно, стоит пересмотреть номера РТ за начало этого года. Довольный работой своей услужливой памяти, я обратился к ящичкам периодики и перебрал одну за другой журнальные карточки от «Рентгенотерапии» до «Русского языка». Среди них РТ не было, что вовсе меня не обескуражило. Не было, догадался я, потому что РТ — аббревиатура. Я помнил эти две огромные буквы на броских обложках журнала, и когда его расхватывали в киосках, то говорилось и слышалось так: «Эрте», — будто что-то французистое. «У вас есть Эрте?» — «Мне дайте Эрте». — «Эрте кончился». — Понятное дело, РТ — это «Радио, телевидение» или «Радио и телевидение», и разговорное «Эрте» никак не могло быть основой поисков журнала, мне следовало это сообразить сразу же и обратиться к карточкам на «РА…»

Их было много, я просмотрел их от «Радио» до «Растениеводства» и ничего не обнаружил. Ну, разумеется, сказал я себе, разумеется! Не было ничего, ведь все выстраивалось на иррациональном, значит, РТ не существовало, и не было рассказа с историей в высшей степени странной, и не было В. Некрасова, и не было меня, Марии, Ленинграда, Сталинграда — была ЭПОХА, ползущая ЧЕРЕПАХА, утюжащий прошлое ТАНК.

В отделе библиографии пожилая, худая до жилочек женщина сильно волнуется, она отчаивается и опускает руки, — она очень хочет помочь мне! — а я, сколько могу, ее успокаиваю, к тому все сводя, что, может быть, что-то напутал, и не было никогда такого журнала, потому-то он и не отражен ни в одном из тех многочисленных справочников, которые старая библиотекарша (ее год рождения 1369-й) раскрывает и закрывает нервными пальцами. Выхожу из библиотеки, стою под черной колоннадой и пережидаю дождь. В марте тут, на этих ступенях, была демонстрация женщин-евреек. Я стою под колоннами, смотрю на пустую площадку и присоединяю свой гневный голос протеста к смелым женщинам-демонстранткам. «Верните нам нашу прошлую родину!» — кричат они, и я с энтузиазмом и решительностью поддерживаю их. «Верните мне мое прошлое!» — кричу я. «Куда вы девали РТ и все остальное?!» Женщин хватают, заталкивают в машины, увозят, площадка пуста, идет дождь. Если я почему-либо начал кричать, то кричу лишь глупости и чушь, потому что кричать не умею. И говорить не умею. И писать не умею, глупость и чушь все, что я говорю и пишу; в нашем любимом писательском деле лучше всего удается молчать, но и этого я не умею как следует, иначе б не брался за сюжет, в котором пролог, эпилог и большая дыра посредине.