Избранное

Т о м к о (притягивает ее к себе). Не плачь, не плачь… Я хотел, чтобы он сказал все сам. (Поворачивается к Фишлу.) Пан Фишл…

Ф и ш л (внезапно поняв все, испуганно). А теперь уж лучше молчите, пан учитель! Меня никто не уполномочивал вести расследование. И меня вообще ничего не интересует. Мне достаточно… майору достаточно… того человека, который там лежит… (Кусает губы.) Достаточно, понимаете? Больше я ничего не хочу знать!

Т о м к о. Вы задали вопрос. И я на него отвечу.

Ф и ш л. Ради бога, замолчите! (Затыкает уши.) Не надо ничего говорить!

Т о м к о. Только правду, пан Фишл, только правду. Да, он его убил… И как это ни ужасно, мы не смогли воспрепятствовать этому!

Ф и ш л. Я ничего не слышал! (Кричит.) Сейчас главное не в том, чтобы узнать правду, а в том, чтобы спасти вас. Майор уже спит… Я не стану его будить и ничего ему не скажу! Только утром… утром я доложу, что все в порядке… что его условие выполнено и теперь он может вас отпустить! (В отчаянии.) Господи, ну что еще я могу ему сказать? Я не могу… не хочу!..

Т о м к о (с достоинством). Скажите, пожалуйста, пану майору…

О н д р е й (прерывает его, волнуясь). Скажите ему правду… Скажите, что здесь уже пролилась невинная кровь… И еще передайте пану майору… передайте ему… пусть убирается к черту!

Ф и ш л (в ужасе отступает по лестнице). Боже мой, люди, не теряйте разума! Я ничего не видел… ничего не слышал! Боже мой!

Он бежит вверх по лестнице, беспокойно прыгает луч его фонарика, слышится быстрый стук в дверь, она открывается, раздается звон колокольчика. Тишина.

Явление пятое

Те же девятеро, без Фишла.

С т а р и к  стоит возле мертвого, как солдат в карауле, и смотрит в пустоту.

С т а р и к. Человек, который способен убить… когда ненависть мутит его разум… и злость застилает глаза… явно совершает такое не впервые… (Мрачно.) Но еще и лгал, предавал… обливал грязью убитого!

У г р и к. Я хотел спасти нас всех! И спас! Теперь больше не надо ничего предпринимать! Только ждать утра!

С т а р и к. И память моего мертвого сына вот так же чернили! А это нельзя простить! (Поднимает два пальца, как для присяги.) Клянусь, что, если только мы выберемся из этого подвала, я пристрелю тебя, как собаку!

У г р и к (ко всем). И вы… вы молчите? Ведь этот сумасшедший старик лжет!

Тишина.

Ф а н к а (прижимается к Ондрею). Мне холодно… Я боюсь, Ондрик…

С т а р и к. Мертвых не нужно бояться! (В сторону Угрика.) Бояться нужно живых!

У г р и к (яростно). Он лжет, лжет! Утром нас всех отпустят домой!

Т о м к о (тихо). И вы снова будете стричь, брить… улыбаться… А вечером ляжете с женой в постель, как… как ни в чем не бывало.

У г р и к. И вы тоже… и снова будет учить детей в школе! (Громко кричит, словно хочет заглушить голос своей совести.) Господи, в конце концов все мы вернемся к нормальной жизни! Не знаю, почему я снова не могу нормаль-но жить!

Т о м к о. Вы убили человека, Угрик…

У г р и к. И спас девятерых… В том числе и вас, пан учитель!

Т о м к о. Весь город узнает, как… нам удалось спастись. (Горько.) Если бы я сейчас на это согласился… я уже никогда не смог бы сесть за учительский стол… и посмотреть детям в глаза… Что я увидел бы в них? Печаль… пустоту…

У г р и к. В таком случае… умрем мы все! (В сторону Ондрея.) Ему я не удивляюсь! Он молодой, глупый… вот и шумит… «Скажите майору правду… пусть убирается к черту» — и так далее. (Томко.) Но вы-то… вы знаете жизнь и хорошо понимаете, что сегодня от всех нас требуется только одно: выдержать… выжить… спастись. В конце концов, у человека одна жизнь!

Т о м к о. И у него была только одна жизнь! А вы ее у него…

У г р и к (в отчаянии). То, что случилось… наименьшее из всех зол! Наименьшее, пан учитель!

Т о м к о (неумолимо). Это было самое обычное убийство, Угрик.

А п т е к а р ш а. Прошу вас… прошу! (Жалобно к Томко.) Мертвого мы уже не воскресим… Ему уже все равно… что сделают живые…

У г р и к. Ну наконец-то! Наконец-то хоть одно разумное слово!

Ш у с т е к (подхватывает). Я понимаю вас, пан учитель… В результате насилия у нас на глазах погиб человек… Но боже мой, сколько людей погибает сегодня насильственной смертью. В эту минуту и каждый час… каждый день! На рассвете насильственной смертью должны умереть и мы. (Настойчиво.) И я спрашиваю — во имя чего? Умереть именно теперь, когда события развиваются благоприятно для нас! Сейчас не время для… сантиментов!