Избранное

Ты видишь, Флор, как, хитрой геометрии
Цифирную премудрость подчиня,
Мы вычисляем продвиженье дня!
А ты подумал, как могло случиться,
Что удалось незыблемой черте
И солнца легкокрылой красоте
В одну полоску слиться?
Ты благодарен, тут сомнений нет,
За то, что можно каждый шаг на свете
Припомнить, оглядев полоски эти.
Но разве только свет
Всечасной жизни видишь ты, а след
Всечасной смерти не подмечен зреньем?
Не грех ли раздвоеньем
Коверкать бытие?
Как верхоглядство пагубно твое!
Зови-ка лучше разум на подмогу,
За косную привычку не держись,
И, в солнечной узнав свою дорогу,
Ты смерть откроешь, вписанную в жизнь.
Ведь раз ты только тень на этом свете,
Как сказано в Завете,
То с тенью света солнечного схож,
От цифры к цифре так же ты бредешь,
Покуда не настанет обретенье
Последней цифры и последней тени.

Перевод Д. Шнеерсона

К портрету, на котором лицу некоей дамы сопутствует изображение смерти

Чем ты отличен от кривых зеркал,
Коль вот она – незримая граница,
Где взор, едва от жизни отстранится,
Встречает смерти мстительный оскал.
Кто эту тень зловещую соткал
Из блеска розовеющей денницы,
Пока, в зеркальной заключив темнице,
Ты на затменье солнце обрекал?
И если я, решаясь на измену,
По-дружески смотрю на оба лика,
Мне боль твердит, что в этом правды нет.
А если жизни я поддамся плену,
Как ни пленяйся – налицо улика,
На этот свет бросающая свет.

Перевод Д. Шнеерсона

Сонет, в котором говорится, что все вокруг напоминает о смерти

Я видел стены родины моей:
Когда-то неприступные твердыни,
Они обрушились и пали ныне,
Устав от смены быстротечных дней.
Я видел в поле: солнце пьет ручей,
Освобожденный им от зимней стыни,
Меж тем как стадо среди гор, в теснине,
Напрасно ищет солнечных лучей.
В свой дом вошел я: тенью обветшалой
Минувшего мое жилище стало;
И шпага, отслужив, сдалась в войне
Со старостью; и посох мой погнулся;
И все, чего бы взгляд мой ни коснулся,
О смерти властно говорило мне.

Перевод А. Косе

Наслаждаясь уединением и учеными занятиями, автор сочинил сей сонет

Здесь у меня собранье небольшое
Ученых книг, покой и тишина;
Моим очам усопших речь внятна,
Я с мертвыми беседую душою.
И мудрость их вседневно правит мною,
Пусть не всегда ясна – всегда нужна;
Их стройный хор, не ведающий сна,
Сон жизни полнит музыкой немою.
И если смерть великих унесла,
Их от обиды мстительной забвенья
Печать – о, славный дон Хосеф![1]

 – спасла.Необратимые бегут мгновенья,
Но всех прекрасней те из их числа,
Что отданы трудам блаженным чтенья.

Перевод А. Косе

О том, что происходило в его время, Кеведо рассказывает в следующих сонетах

I