Избранное

Не болит и не хворается
и живется беспредметно,
понемножку умирается,
безобидно, незаметно.

Потихоньку, понемножечку,

без иронии жеманной
подцепляешь с блюдца ложечку
несоленой каши манной.

Всё-то чудится да кажется,

что повестки не дошлются,
что размажется та кашица
на лице ребячьем блюдца,

что и так всё образуется.

Об одном лишь и грустится —
что отпетая разумница
не придет со мной проститься.

ЖЕНСКИЙ ПОРТРЕТ

Дочурку чудную баюкая,
разнеженная в прах и в пух,
тысячегрудая, сторукая,
стоишь под завистью старух,

блестишь здоровьем в палисаднике,

свежа, как утренний надой,
и за тобою день на заднике
написан краской молодой.

На нем в воздушной пене мылятся

пеленки или облака,
и ты сияешь, мать кормилица,
слепой бутылью молока.

ПЕТРОПАВЛОВСКИЙ СОБОР

На чухонском камне и трясине
бесновался царственный топор.
По монаршей дарственной Трезиний
прямо к небу выводил собор.

В Гаге, Копенгаге и в Стекольне

бомбардиру дикому Петру
тихо откликались колокольни,
стоя на предутреннем ветру.

И на грани ветхого рассвета

прямо в космос на какой-то съезд
ангел улетает, как ракета,
ставя на земном пространстве крест.

(«Под шапками каштанов старых»)

Под шапками каштанов старых
на грядках лавочек, чисты —
пенсионеры на бульварах,
как бледноглазые цветы.

Из полинялых незабудок,

как бы открыв тихонько дверь,
смиренно смотрится рассудок
в такое краткое теперь.

От рук, трудами удрученных,

от мудрых рук куда-то вбок,
как пончик, катится внучонок,
стряпухи-жизни колобок.

В ТЕ ДНИ

В те дни, когда ужом мой дикий пращур
еще не вился возле Перводрева
и тело тощее тащил и плющил ящер,
по животу земли распластывая чрево
и голову подняв, как кособокий ящик,
боялся неба и планет звенящих,
во дни свирепого накала и нагрева,
во дни великих вод, кишмя кипящих,
и папоротников чешуйчатопокровных,
во дни любовной страсти хладнокровных
и скользкой похоти чудовищ полуспящих,
в те дни, когда летали, и катались,
и сталкивались, и братались,
друг другу и гудели и трубили
родные поезда, и монопланы,
и броненосцы, и автомобили,
когда пропарывали океаны
ракеты, взмахивая плавниками,
еще тогда, орудуя веками,
природа-рукосуйка во припадке
веселой силы строила догадки,
изображая вживе на модели,
что с ней самой случится в самом деле.

ИВАН НА ОПОКАХ (Из цикла «Новгородское зодчество»)