Избранное

Подошла очередь белокурой девушки. Волосы заколоты как у старухи — калачиком. Видно, совсем неумелая. Развернула синее шерстяное платье. Что его чистить, его лучше всего выстирать дома в «Новости». И дешевле и быстрее.

— А полоскать будете — уксусу добавьте, — советует Галя.

— Боюсь, не отутюжу потом, — мнется девушка.

— В любой мастерской вам за полчаса отгладят. А у нас только к концу месяца будет готово. Мне ведь все равно. Я вам по-доброму советую.

А вот и голубоглазый старичок с плащом. Значит, уже зима. Каждой весной он сдает в чистку зимнее пальто, осенью — серый плащик.

Старичок очень похож на врубелевского «Пана». Не хватает только рожек, и то, может быть, они у него под шляпой.

Галя улыбается ему, но старичок не замечает. Он озабоченно достает из особого отделения бумажника заранее приготовленные деньги — без сдачи. Галя возвращает старичку десять копеек, чем приводит его в некоторое смятение:

— Это почему же? В прошлом году так платил.

— Снижение… Скоро, может, совсем бесплатно принимать будем.

— Это при коммунизме, что ль? — говорит старичок. — Не доживу.

— А вы постарайтесь.

Белое пышное платье из синтетической ткани, все залитое вином, принесла молодая женщина с гордым лицом.

Галя спросила:

— Где это вы так неосторожно?

Женщина смущенно улыбнулась и тихо ответила:

— На свадьбе…

Да, вот как-то у других получается — свадьба, белое платье — как говорится, светлая, законная любовь. Об руку с мужем в кино, в гости, домой. Муж побеспокоится — и в магазин сбегает, и стиральную машину купит. Наверное, хорошо замужем жить!

До обеда большой очереди не было, но клиенты все приходили. Вещей набралась целая гора. Зима на дворе, а люди только спохватываются. Девушка принесла пальто: «Я не могу три недели ждать, нельзя ли пораньше?» Самой бы пораньше догадаться, подумать. Валентин Николаевич тоже хорош — сколько разговоров о срочной чистке, а дело ни с места.

В час дня Галя, отпустив клиента, заперла дверь и навесила табличку: «Закрыто».

Она легла на диван. Можно заснуть, не прислушиваясь к Тимке, не вскакивая от каждого его движения. Ни есть, ни пить, ни читать — только спать. Счастливые люди, которые могут спать сколько хотят. Как она этого раньше не ценила!

Она заснула и не слышала, как подошла машина, как шофер Моисеев и Генка звонили со служебного хода, стучали в дверь, колотили даже палкой. Они уже хотели пойти за милиционером. Генка напоследок негромко побарабанил пальцами по стеклу, и Галя сразу проснулась. Она не соображала — ночь на дворе или день, дома она или на работе. Соскочила с дивана, побежала не в ту сторону.

— А ты, девка, здорова спать, — неодобрительно сказал шофер.

Генка переносил из машины готовые вещи и без передышки трещал о том, как они думали, что магазин ограбили, а Галю убили.

— «Убили!» — рассердился Моисеев. — Поспать они все здоровы, вот что. Мало их еще протаскивают.

Этот шофер работал в их организации недавно. Он еще не знал, что с Галей так не разговаривают. Директор фабрики Валентин Николаевич считал ее лучшим приемщиком.

Правда, директор был товарищем Галиного отца и, когда Галя бросила университет, взял ее на работу как бы по знакомству.

Но это не имело никакого значения. Галю ценили за инициативу и изобретательность. Она придумывала всякие мелочи, облегчающие работу. Разбирала пальто и костюмы по цветам, отмечала на квитанции «синий», «красный», «зеленый». Потом в пределах цвета развешивала вещи по номерам и отыскивала нужную легко и быстро. Она и на фабрику отправляла вещи рассортированными по степени загрязненности и по характеру чистки. Несколько раз ее посылали делиться опытом с другими приемщиками. Конечно, они могли принимать или не принимать ее соображения — с них никто не спрашивал. А стоило Гале что-нибудь придумать, как это сейчас же вменялось ей в обязанность.

«Сколько на себя навалишь — столько и повезешь», — правильно говорит соседка Маша.

А вот сегодня пусть получают все скопом. Ни сил, ни времени для разборки нет.

Но не объяснять же все это новому шоферу. Не объяснишь ему и того, что Тимка не дал ей спать всю ночь. А вот Геннадия не мешает приструнить. Молод еще подмигивать и ухмыляться.

— Что-то вы себе много позволяете, мальчик, — сказала Галя, — что-то я ваших намеков не понимаю.

— Это он про вас, — сказал Генка, его распирало от желания сообщить Гале новость, — это вас сегодня в газете протащили.

— В какой газете?

Галя положила квитанции на стол. Ей сразу стало холодно.

— В нашей. В «Чистке темных пятен». Сегодня в коридоре повесили. Так похоже нарисовали!

Весь день Галю бил озноб. Руки машинально принимали одежду и выписывали квитанции. Она не знала, за что ее пробрали. Не расспрашивать же Генку.

Несколько раз в год стенную газету фабрики вывешивали в тесном коридоре у кабинета директора. Напечатанную на машинке передовую, статью о дисциплине, наскоро пробегали глазами. По многу раз читали «Что кому снится» и фельетон, где кого-нибудь «протаскивали». Потом до очередного праздника газета висела выцветшая, пожелтевшая, пыльная.