Избранное

— Это лучше, чем ничего, — сказал Ван Камп, взглянув на расписку. — Если дело будет слушаться в суде, он вряд ли станет настаивать на представлении доказательств. Ведь ваши действия были бы необъяснимы, не будь вы ее должником. Разве что у вас не все дома. Честно говоря, я не исключаю, что потребуется судебно-психиатрическая экспертиза, потому что, во всяком случае, одна из сторон явно не в своем уме. Если госпожа Лауверэйсен действительно имеет все права на эти деньги и отказывается их взять, ее следует отдать под опеку. А если вы ничего ей не должны, то и вас не мешало бы свезти в сумасшедший дом… Но мы отвлеклись… На чем я остановился? Значит, так, указанное предписание касается суммы в восемь тысяч пятьсот франков, которую вышеупомянутый господин Боорман должен вышеупомянутой госпоже Лауверэйсен, как явствует из прилагаемой долговой расписки. В уплату вышеназванной суммы я предложил ей девять находящихся в обращении неповрежденных кредитных билетов Бельгийского национального банка. Восемь ассигнаций по тысяче франков каждая, датированных и нумерованных и так далее, и одна ассигнация достоинством пятьсот франков — здесь мы также укажем дату выпуска и номер. Ведь она может заявить, что вы ни разу не пытались вернуть ей долг (потому-то я и пойду к ней вместо вас), или же сказать, что вы хотели рассчитаться с ней товаром, который она вовсе не обязана принимать в уплату. Поэтому я осмотрел ваши ассигнации, как новобранцев, и признал все девять годными к действительной службе. Ни надрыва, ни пятнышко, ни подозрительных линий. И благодаря моему описанию каждая из них обретает четко выраженное лицо, которое свидетельствует о том, что данная ассигнация гарантирует оплату возложенной на нее части долга, а также служит поручительством за все остальные, если впоследствии вдруг выяснится, что дело не совсем чисто. Понимаете? Все это предусмотрено нашим старым добрым ПВНД. Далее следуют еще кое-какие юридические заклинания, но я не стану вас ими утомлять. Завтра я все это ей вручу, и если у нее хватит наглости отвергнуть деньги, то я незамедлительно вызову ее в суд. При всем при том я не могу отделаться от ощущения, что все это мне приснилось. Будь сегодня первое апреля, я бы на это не клюнул.

— Считайте, что ваше дело выиграно, — сказал он на прощание, — потому что никто не может противостоять нашему ПВНД. Единственная лонка дегтя в бочке меда — это неубедительный характер вашей долговой расписки. Печатей много, а хребта никакого. Несколько слов, накаляканных ее собственной рукой, куда больше пригодились бы нам, чем этот великолепный документ, состряпанный вами. Но если дело будет слушать Тэхелс, все кончится благополучно.

ДЕПОНЕНТСКАЯ КАССА

— С этой теткой нет сладу, — лояльно признал Ван Камп, когда мы спустя неделю справились о положении дел. — Уникальная личность! Она все время твердит только одно: с господами Боорманом, Лаармансом и де Маттосом она не желает иметь дела. Господин Лаарманс — ваш секретарь, если я не ошибаюсь?

Я утвердительно кивнул.

— О де Маттосе я ничего не знал, потому что вы никогда о нем не упоминали, и мое ПВНД составлено только от имени господина Боормана. Но если два других господина тоже желают отдать ей часть своих денег, мне придется все переписывать заново.

— В этом нет никакой необходимости, — заверил его Боорман. — Я один должен ей деньги, но эта женщина хлебнула горя и временами несет околесицу.

— Околесицы она не несла, — заметил Ван Камп. — Она только сказала, что не желает видеть вас и ваши деньги. Она хочет, чтобы и духу вашего не было в ее доме. Я объяснил ей, что дух тут ни при чем и что она занимает ложную позицию по отношению к вашим деньгам. Ибо наше ПВНД не мираж. Этот документ — хочет она того или нет — создает между вами узы, столь же реальные, сколь и само предписание, и в случае необходимости придется прибегнуть к мочу правосудия, чтобы их разрубить. Но как я ни пел, как ни расписывал ваши банкноты, она и слушать не хотела. И не будь я судебным исполнителем, она выгнала бы меня с помощью полиции. Честно говоря, я был рад, когда — живой и невредимый — снова оказался на улице. У нее такая тесная контора, что там нелегко увернуться от удара, как вы, наверно, заметили, а она размахивала своим костылем, словно каким-нибудь ломом. Вот вам квитанция из депонентской кассы, куда я сдал ваши банкноты. Захватите ее с собой, господин Боорман. Тогда вы по крайней мере сможете доказать суду вашу готовность выплатить деньги, и на этом дело закончится. Само собой разумеется, я вручил ей повестку, и дело будет слушаться двадцатого июня в третьем зале Торгового суда, второй этаж, третий коридор направо. Будьте там ровно в девять часов, так как неявка в суд — дело серьезное. Адвокат, по-моему, вам не нужен, потому что — хотя долговая расписка не очень тянет — в остальном ваше дело столь же бесспорно, сколь и беспрецедентно. Я сам, конечно, буду на суде. Так или иначе, все адвокаты Европы, вместе взятые, не смогли бы превратить эту долговую расписку в убедительный документ.