Избранное

М а к с и м. А теперь, если охота не прошла, давай выпьем за коммунизм!

Л е в о н. За коммунизм я выпью, а своего участка не отдам. Не имеете права! Я найду закон в области, а ежели и там… То я достучусь до самой Москвы. Там за перегибы знаешь как?

М а к с и м. А мы тебя не перегибаем. Мы тебя выпрямляем.

Л е в о н. Выпрямляли быку рога, да свернули ему шею. А я не хочу! И потом… Ты, Максим, что? Сватать пришел или со мной ругаться?

Б у й к е в и ч. Левон Степанович! Разве ты не понимаешь? Мы пришли сватать твою дочку Соню за Михаила, а тебя — в коммунизм.

Л у ш к а. Мужички, золотые мои! Да хватит вам! Левон ведь что предложил? Если хочет Михаил, пусть переходит хозяином в наш дом. Вы спорите, а Мише и слово не дали сказать… Сам пусть…

Л е в о н. Правильно. Михаил, скажи сам.

С о н я (тихо). Хоть ты не перегибай.

М и х а и л. Дорогие Левон Степанович и вы, Лукерья Ивановна! И я, и Соня благодарим вас за ваше согласие, за вашу ласку, за ваше искреннее предложение. Но скажем вам также откровенно. Для нас ваши споры давно решены. Не нужны нам ни садки, ни большие приусадебные участки. Мы с Соней на службе на ферме. Там и работы хватает и заработков. А лебеду полоть нам некогда будет. Вот так. Жить мы будем в новом доме, на новой улице. За это мы благодарим и правление колхоза и председателя нашего, Павла Петровича.

Л е в о н. Та-ак… Значит, так? (Соне.) Ну, дочка, думай сама, решай сама… (С явным намерением разжалобить Соню.) Только не забывай нас. Вдвоем мы останемся. Помни и о том, что все это (жест по хате) мы для тебя постарались, тебе свили это гнездо… А теперь… Ну, смотри сама…

С о н я. Папа, да разве я… разве мы с Мишей забудем?!

Л е в о н. Так. Значит, так.

С о н я. Миша! Может, мы еще подумаем?

М и х а и л. А разве мы не думали? Не говорили? Соня? Неужели ты согласна повторить жизнь своей матери, своей бабушки?

Л е в о н. А что ее мать — голая или голодная была?

М и х а и л. Мало этого! Соне этого мало!

Л е в о н. А там, на новой улице, будет больше? Там ведь усадьба всего десять соток.

М и х а и л. Левон Степанович! У нас в колхозе шестьсот восемь гектаров приусадебных земель, обрабатываемых вручную. (Достает из кармана записную книжку, объясняет Левону, внушает ему.) Это в век автоматизации, механизации, кибернетики, космических полетов. За этими полгектарными огородами нужен повседневный уход. И что же получается? (Тычет пальцем в записную книжку.) Каждый день в нашем колхозе тысяча двести одиннадцать человек привязано к своим дворам. Как же развивать хозяйство? И потом о людях надо заботиться, о дочери своей, о жене. Надо же им отдушину дать, а не так: с колхозного поля или с фермы, без отдыха — на свой огород. Нельзя же так жилы тянуть! А полгектара — это анахронизм! И доля, которую вы облюбовали для Сони, — тоже анахронизм! Соня! Ты… (Ласково.) Соня, идем погуляем. Слышишь? (Направляется к выходу.)

На улице поют девчата.

С о н я (бросилась к отцу, к матери). Папа! Мама!

Б у й к е в и ч. Идите гуляйте. А мы тут сами…

С о н я, оглядываясь на родителей, идет к  М и х а и л у, они уходят на улицу.

К л а в а (подвыпившая). «Посею гуро-чки-и…»

Л е в о н. Погоди, Клавдия! Что это Михаил сказал? Полгектара — это анахронизм. Что это означает?

М а к с и м. Не разобрался? Не понимаешь?

Л е в о н. А ты понимаешь?

М а к с и м. Понимаю.

Л е в о н. Тогда разобъясни мне, темному.

М а к с и м. Анахронизм — это значит: а на хрена ему твои полгектара.

Буйкевич хохочет.

К л а в а (опьяневшая, снова запевает).

«Посею гурочки
низко над водою.
Сама буду поливать
горькою слезою…».

З а н а в е с.

Действие второе

Дальше события будут развиваться вот здесь, в кабинете Глуздакова. Сюда явится в поисках закона и защиты Левон.

Кабинет Глуздакова обставлен без особой фантазии и выдумки. Учреждение это государственное, кабинет государственный, и человек, восседающий тут, тоже на государственной службе.