Избранное

Красуясь стройным станом, едва ты выйдешь в сад —
И смутой и дурманом тогда весь мир объят.

В кружение людское ты бросишь томный взор —
И всех лишит покоя твой искрометный взгляд.

Святоша своенравный! Я сердцем — не с тобой:
Ты — муж стези исправной, мой путь — стезя утрат.

Познает в рай дорогу лишь тот, кто, одержим,
К заветному порогу идти скитальцем рад.

Подвижник, не вкусивший заветного вина,—
Раб мук, его сгубивших, влюбленным не собрат.

Меня да не измучит властитель всех времен,
Не то его проучат страдания стократ.

Пусть на Хафиза глянет мучитель мой хоть раз,—
Всем сразу ясно станет: он добротой богат.

* * *

Увидев дивных уст рубин, я стал к вину пристрастным,
А взгляд твой встретив — лишь один,— стал над собой не властным.

Твой лик узрев, я муку снес, не испустив и вздоха,
А лепестки срывает с роз не ветром ли ненастным!

Как немощный мой стон дойдет до горней твоей выси?
Перед зенитом тех высот дано мне быть безгласным.

Самой предвечной вышине со мною не сравниться,
Когда ты снизойдешь ко мне в величии прекрасном.

Словно удилище в реке — твой локон в моем взоре:
Трепещет сердце на крючке в мучении ужасном.

Хоть и начнешь ты говорить, а уст твоих не видно:
Ведь небыль в быль не превратить и словом самым ясным!

Кумир с дыханием Исы чело свое откроет —
И станет жертвой той красы Хафиз в томленье страстном.

* * *

Поцелуем хоть раз одари бедняка,—
Да прославится имя твое на века!

Изумрудный пушок над рубинами уст —
Словно мрак над живою водой родника.

Лишь припомню я сласть твоих сахарных уст —
Мне сластей всех египетских сладость горька.

И не диво, что ты непоседой юлишь:
В этой жизни спокойного нет уголка.

Я немало красивых на свете видал,
Но с тобою никто не сравнился пока.

Для того, кто тобой очарован, равны
И мечеть и молельня — приют для божка.

Ты, Хафиз, дай в шатрандже любви шах и мат,—
Пусть ладью твою держит надежно рука!

* * *

Очей истомным колдовством ты превзойдешь любого,
И миг за мигом волшебством томишь ты вновь и снова.

Перед тобою для послуг сам кипарис склонился,
И сонмы его прежних слуг не слышат его зова.

Прекрасный стан твой всполошит все стройные деревья:
Истерзан мукою самшит и посрамлен сурово.

Один грущу я в тишине, тебе душою предан,
А ты не вспомнишь обо мне, не молвишь и полслова!

Своих кудрей раскинь мне сеть, слови больное сердце,—
Ведь птице суждено лететь в тенета птицелова.

Когда б, мне душу не губя, твой гнев меня не мучил,
Как мне просить бы у тебя от мук приюта-крова!

Хафиз стенает, как в чаду, у твоего порога,—
Рыдает соловей в саду: судьба его тернова.

* * *