Избранное

— Верно. Она все время повторяла «умственно отсталый ребенок», «слабоумный ребенок», укрепляя в полицейских предвзятое отношение к нам. Мол, это психически неуравновешенные юнцы, которые хотят сделать что-то страшное с ненормальным ребенком, — сказал Доктор. — Если эта женщина дошла до такого в своих расчетах — она не мать, а циничная дрянь. Разве можно забыть о том, какой Дзин добрый, какой он терпеливый, как прекрасно разбирается в голосах птиц, и кричать: умственно отсталый, слабоумный!

— Когда мы жили втроем, одной семьей, Дзин был замкнут и никак не проявлял себя, — попытался Исана оправдать жену. — Сейчас для нас самое важное во всеуслышание исправить ту ложь, к которой она прибегла, говоря о планах Союза свободных мореплавателей и разрушительном землетрясении. Может быть, начнем вещать через мегафон?

— Надо подготовить текст, — сказал Тамакити, пожав плечами.

— Сейчас нет времени писать текст, — стал убеждать его Такаки. — Раньше же у тебя здорово получалось!

— Теперь это сделаю я, — сказал Исана.

— Но ведь жена сразу узнает вас по голосу.

— О своих подозрениях жена ни за что не признается полиции — каждый ее шаг делается с расчетом на избирательную кампанию. Даже услышав мой голос, она промолчит. Она скажет, что не узнала моего голоса через мегафон, тогда и полиция к ней не придерется, и газеты шума не поднимут, а значит, и на ее предвыборной кампании это не отразится… Я тоже хочу немного поработать как специалист по словам…

— Как специалист по словам вы уже выполнили свою миссию. На этот раз буду говорить я, — сказал Такаки.

Как только призывы Наоби на минуту умолкли, он сразу же начал встречную передачу, вместо позывных дважды повторив одну фразу:

— Дайте ответ о нашем корабле, дайте ответ о нашем корабле! Мы не нуждаемся в судебной защите. Потому что решение вашего суда для нас ничто! Ваши тюрьмы не просуществуют так долго, чтобы наказать нас сполна. Да и всему вашему миру жить осталось недолго. Ребенок, взятый заложником, живет с нами свободным и раскованным. Благодаря этой свободе, он стал удивительным ребенком. Поглубже задумайтесь над этим. И подумайте о нашем корабле, подумайте о нашем корабле! Свободные мореплаватели хотят выйти в море до того, как произойдет разрушительное землетрясение, потому что в день, когда Токио будет уничтожен, вы попытаетесь нас всех убить. И мы хотим заранее спастись от резни. Подумайте о том, что вы делаете, что вы еще собираетесь сделать. И поймите наш страх! Потом подумайте о нашем корабле! Да, мы действительно антисоциальные элементы. Но и только. Мы не хотим иметь дела с вашим обществом — мы знаем, что нам не жить в нем. По нам отвратительна мысль, что мы погибнем на той же земле, что и вы, — вот почему мы стремимся в море. Подумайте о нашем корабле, подумайте о нашем корабле!

Такаки, обессилев от напряжения, подавленно умолк. Молчала Наоби, молчал и громкоговоритель, повторявший стереотипные фразы. Но слушатели его не молчали. В полицейских машинах и окопе, прикрытом щитами, полицейские вопили, проклиная жару и вызывающие крики мегафона.

— Представляю, как злится Красномордый, слушая их вопли, — уныло сказал Тамакити.

Взрыв. Дрогнули стены, сидящих в комнате обсыпало пылью. Заслонки из бойниц выбило внутрь рубки. Подростки подскочили к бойницам. Их глазам открылся столб непроглядно густой пыли, поднявшейся до самых бойниц. Мелкие камни и комья земли градом сыпались на землю.

— Неудача! — крикнул, вылетая на винтовую лестницу, Тамакити и выставил в бойницу автомат.

По мере того как пыль рассеивалась, можно было убедиться в провале операции Красномордого. Полицейскую машину отбросило к самому убежищу, но она осталась на боку. Дверца кабины снова открылась и раскачивалась из стороны в сторону. Из кабины высунулась рука, затянутая в черную резину, и захлопнула дверку. Из двух полицейских машин, составлявших два угла правильного треугольника, вершиной которого была перевернутая машина, увидеть это движение руки не составляло никакого труда. Газовые пули посыпались на кабину. Бесчисленные черные шарики, отскакивавшие от кабины, вызвали в памяти Исана стаю скворцов, взмывавших с огромной дзельквы в Идзу. Послышались насмешливые крики. Они заглушали треск разрывов газовых пуль — выходи, выходи. Убийца, сумасшедший, выходи — в этих криках, по-прежнему полных злобы, теперь слышались и торжествующие нотки. Тамакити выстрелил. Вопли стали еще громче. В ответ на выстрел Тамакити винтовочные пули забарабанили по стенам убежища, но это уже было похоже на игру, жестокую, страшную, но обыкновенную игру. Полицейские готовы были взять реванш за флаг, нарисованный на заду их товарища…