Избранное. Аргонавты западной части Тихого океана

Кроме того, здесь всегда присутствовало несколько колониальных чиновников, обладающих достаточным научным кругозором, чтобы понимать обсуждавшиеся проблемы. Всегда было несколько американцев и представителей доминионов. Отдельную группу составляли африканцы – в мое время среди них выделялся Йомо Кениатта, любимец Малиновского, писавший в то время свою монографию «Facing mount Kenya» (1938). Для них, как я неоднократно убеждался, эти воспоминания все еще живы.

Семинар Малиновского был как бы оплотом либерализма, где освободительные мотивы и стремления африканцев могли найти понимание. Этот семинар был также опорным пунктом для многочисленной в то время группы эмигрантов из Германии, прежде чем они вошли в английское общество или нашли себе место в Америке. Вклад этой группы в работу семинара был важным, они имели в целом прекрасную философскую и общесоциологическую подготовку. Общение с теми из них, кто стоял на позициях марксизма и научного социализма, не прошло бесследно для автора «научной теории культуры»[123]. Частыми гостями здесь были широко известные этнологи и африканисты, такие как Вестерманн (Westermann), Лобуре (Lobouret), Копперс (Koppers), проф. Ву (Wu) из Китая, языковеды, такие как проф. Я. Курилович (Kurilowicz), тогда доктор (теперь профессор) Станг (Stang) из Осло. Промелькнула также группка поляков, помимо уже упомянутых проф. К. Добровольского и проф. Я. Куриловича, проф. Станислав и Мария Оссовские (Ossowcy), д-р Обреньбский (Obrebski), д-р Ф. Гросс (Gross).

Стиль работы семинара очевидным образом вытекал из особой психофизической конституции Малиновского, ученого, одаренного исключительными умственными способностями, быстротой речевого рефлекса и слуховой памятью, натренированной еще в то время, когда его, гимназиста, под угрозой утраты зрения, к экзаменам готовила мать, читая ему вслух. Кроме того, Малиновский имел исключительную способность подхватывать часто беспомощные, хотя и интересные, мысли участников, которым он в конце концов придавал законченную и литературно совершенную форму. Так здесь появлялись более емкие формулировки и обобщения как важный вклад в этнографическую теорию, тем более что, работая в коллективе, составленном из достаточно большого числа полевых исследователей и информаторов, знакомых с разными культурами, Малиновский мог оперировать обширным материалом для сравнения.

Так, обсуждая лобола (брачный выкуп, имеющий место в Африке), или, например, какой-либо аспект системы землевладения, он мог сразу же сопоставить его с теми формами, какие подобное или идентичное явление имело у восточноафриканских пондо (Monica Hunter), у нйакуса (G. Wilson), Кикуйу (J. Kenyatta), банту пулн кавирондо (G. Wagner), свази (H. Kuper), бемба (A. J. Richards), западно-африканских талленси (M. Fortes), ашанти (Kobinekesi и, насколько я помню – Fadipe), нупе (S. Nadel), сравнивать с ситуацией у южных славян (J. Obrebski), с существующими разработками (Junod), со своими собственными океаническими материалами, а также данными, собранными на островах Самоа (Тикопиа) Р. Фёрсом. Были ли выводы Малиновского дедуктивными гипотезами, нуждавшимися в проверке непосредственными полевыми исследованиями, или, напротив, это были индуктивно выведенные заключения – сегодня трудно сказать. Наверное, было и то, и другое. Но во всяком случае так и родилась теория современной этнографии и множество ее методик и других инструментов исследования.

Дополнительной к семинару формой работы были дискуссионные группы, либо официально организованные для обсуждения некоторых проблем, либо неформально собиравшиеся в доме Малиновского (6 Oppidans Road, Primrose Hill)[124]. Такой дискуссионной группой был, например, лингвистический семинар, проводимый в Школе восточных исследований (Лондонский университет в I и II триместрах в 1935 г.). Здесь Малиновский противопоставил свою этнографическую теорию языка официальному языкознанию, причем очень ценным был вклад в обсуждение этой проблемы проф. Я. Куриловича, принимавшего в нем участие. И хотя споры были жаркими и дело доходило до стычек, ибо проф. Курилович оценивал прагматическую теорию языка скорее как имеющую отношение к сфере человеческой деятельности, чем собственно к языкознанию, эти попытки и инициативы Малиновского считал интересными и плодотворными[125].

Во всяком случае это были поучительные дискуссии, в особенности для автора этих заметок, тогда еще молодого адепта антропологии, как и дебаты в другой группе, посвященные теории культуры.

* * *

Вернемся к «Аргонавтам» и ближе рассмотрим теоретическую структуру этой книги. Вначале в нескольких словах введем читателя в ситуацию, в какой тогда находилась этнология. Остановимся также на том, какие течения и тенденции в ней могли сформировать интеллектуальную ориентацию автора. Для этого, однако, нам придется перенестись примерно на полвека назад. Книга вышла в 1922 г., когда автору было 38 лет. Ее родословная, однако, значительно старше.