Избранное. Исторические записки

Важнейшим и решающим вопросом человеческой философии для Гершензона было отношение отдельного человека к космическому целому. Без особых оговорок он отождествляет космические и религиозные чувства. В его понимании религия – это осознание личностью, что она является органической, неотделимой частью мировой гармонии. С этой точки зрения каждый в конечном счете религиозен. «Бессознательное ощущение мирового единства и его непостижимой, не логической целесообразности, – говорит он, – составляет, если можно так выразиться, самый механизм нашей воли; мы живем всегда в подчинении законам мирового целого, сознаем ли мы это, или нет»⁴. И еще: «Надо помнить, что душа человека, как одно из звеньев мирового единства, непрерывно, помимо сознания, ощущает в себе свою органическую связь с всемирной жизнью, и во всех своих переживаниях непроизвольно регулируется этим космическим чувством… Сознание сверхчувственной основы бытия и даже определенная вера не вносят ни одной новой черты в состав индивидуального духа, потому что духовное ядро каждого человека есть нечто первозданное, неизменное в своем существе»⁵. Однако фундаментальное различие между людьми лежит именно в том, сознают или не сознают они неодолимую зависимость от этого целого. «По своему инстинктивному отношению к вселенной, – говорит Гершензон, – все люди, от неграмотного простолюдина до ученого, делятся на два типа – гармоничный и дисгармоничный. Первый характеризуется врожденным чувством законности мирового порядка, полным согласием собственного разума с законностью, господствующей в природе; это – души совершенно акклиматизированные… Второй тип характеризуется врожденной дисгармоничностью, разладом между собственным сознанием и космическим разумом. Это люди с неприспособленной к миру психикой, вечно несчастные этой своей неприспособленностью»⁶. Гершензон приводит как примеры такого различия Пушкина и Лермонтова. Иными словами, существуют два крайних полюса: приятие и неприятие мира – религиозный и рационалистический взгляд. «На крайних полюсах стоят: человек, почти осязательно ощущающий Божий Промысел в каждом явлении жизни и с радостью подчиняющийся ему, – и человек рассудочный, в котором космическое чувство совершенно атрофировано»⁷. Все прочие индивидуальные оттенки мировоззрения можно расположить между этими двумя крайностями. Это Альфа и Омега, два действующих в мире принципа, непреложное условие всей жизни человека вообще и в частности. К этой «исконной противоположности двух основных человеческих типов»⁸ Гершензон сводит историю российского общества.

Гершензон был романтически очарован лишенной рефлексии органической жизнью, бытом. Его привлекал идеал растительного существования, где все развивается из себя, непреднамеренно, в непосредственной гармонии с природой. Его мечтой была свободная и органически обусловленная импровизация жизни, не нарушаемая вторжением извне и не разделенная сама в себе. Это была мечта, романтический идеал. Он выделяется своею яркостью и притягательностью на фоне рационалистической цивилизации. Гершензон не был уверен, обречена ли цивилизация неизбежно быть рационалистической, но он не сомневался, что нынешняя цивилизация была таковою. Повсюду вокруг себя он видел признаки разрыва между волей и сознанием. Нам нет нужды теперь выяснять, как и почему Гершензон пришел к такому диагнозу современной цивилизации. Но мы должны принять к сведению эту оценку, если хотим понять его истолкование нашей новейшей истории. Для нас очевидно, что это толкование схематично и неудовлетворительно. Но несмотря на это в работах Гершензона содержится множество необычайно проникновенных психологических наблюдений. Мечта об органической жизни дала ему возможность разглядеть и оценить значение традиционных и традиционалистских течений русской мысли. Он смог с особой проницательностью проследить многочисленные отголоски своей мечты в русской художественной литературе.