Избранное. Исторические записки

В тридцатые годы начинается великий раскол русского общества, жертвами которого, как писал Гершензон в 1910 году, мы являемся до сих пор. Вполне явным он стал в сороковые годы: «Молодая Россия» раскололась надвое. Гершензону следует отдать должное: он убедительно показал, что разделение на славянофилов и западников коренится гораздо глубже, нежели в одних только политических разногласиях, что в основе этого разделения лежит коренное различие мышления. Хотя в данном случае он только повторяет и развивает идею своего прежнего наставника и учителя Павла Виноградова, который еще в девяностые годы показал, что их расхождение было обусловлено в первую очередь принципиальным несовпадением культурных и философских точек зрения: с разных позиций рассматривали они самую суть цивилизации. Славянофилы были философами Бессознательного, в противоположность западникам, философам Сознания. Гершензон развивает этот антитезис и связывает его со своей любимой идеей о двух основных типах человеческого разума. Он сталкивает «два истолкования личности, общества, народа», две конечные цели – внутреннюю организацию личности и внешнее усовершенствование общества. «Первое подходит к нравственным вопросам исходя из понимания религиозной сущности человека как неотделимой части Вселенной; второе – исходя из понимания человека как автономной личности и члена общества». С особой проницательностью рассматривает Гершензон первое столкновение двух философий – переписку Гоголя с Белинским, касающуюся «Выбранных мест из переписки с друзьями». Очерк Гершензона на эту тему – одно из лучших его произведений. Он неопровержимо доказывает, что Гоголь никоим образом не был проповедником «индивидуальной» этики, что, напротив, «вся эта книга – сплошной и страстный призыв к личности – отдать все силы на служение общему благу»²⁴. Различие между обоими было не в том, что Белинский проповедовал общественное служение, в то время как его оппонент ограничивал себя интересами личного спасения, но в том, что первый верил в действенную силу политических реформ, тогда как Гоголь возлагал все надежды на коренное нравственное возрождение личности.

Славянофильство представляет интерес для Гершензона только в нравственно-психологическом плане. По сути говоря, он делает из славянофилов некое подобие религиозных народников – едва ли не в духе Толстого. Положительное учение славянофилов представляется ему чем-то вроде побочного догматического приложения к нравственному и психологическому «открытию», сделанному Иваном Киреевским и развитому Юрием Самариным. Гершензон подытоживает суть этого открытия в следующих трех утверждениях, которые, взятые вместе, и составляют формулировку «научного закона духа», поддающегося проверке разумом и во всех отношениях аналогичного законам Кеплера или Галилея.

1. В каждом человеке есть чувственно-волевое ядро, «сфера сверхсознательного»; эта «бессознательная воля», которая действует с абсолютной неизбежностью, «есть высший и монархический орган правления Личности». Это центр личности и принцип ее цельности. Он не только подчиняется законам Космоса, но сам по себе есть проявление «некоей космической воли».

2. «Наше сознание, полностью погруженное корнями в нашу подсознательную волю, является космическим по сути», или, иными словами, «все его предпосылки, категории и аксиомы выводятся из самого факта существования универсальной воли». Верность этим предпосылкам есть единственное условие, обеспечивающее духовное здоровье.

3. Пытаясь воспитать в себе личность, человек должен стремиться не более чем к достаточной организации этой волевой сущности, или внутренней личности, с тем чтобы «сделать космическую (религиозную) идею постоянным критерием работы духа». Если это условие выполняется, ни одна отдельная сторона чувства не может приобрести большего значения, нежели эта центральная воля, которая всегда остается истиной для себя самой. Это – цельность души, или – что то же самое – религиозное самоопределение Личности.