Избранное. Из гулаговского архива

Я когда-то в век Савонаролы
Жгла картины на святых кострах,
Низводила грешных пап с престола,
Возбуждала ненависть и страх.
   А потом в убогой темной келье
   С дьяволом боролась по ночам.
   Бичевалась целые недели,
   Кровь лилась по чреслам и плечам.
Библии суровые страницы
Не могли тоски моей заклясть,
Под моей жестокой власяницей
Бушевала пагубная страсть.
   На лицо прислужницы прелестной
   Я взирала, грех в душе тая,
   Зло во всем: в привычном, в неизвестном.
   Зло в самой основе бытия.
А наутро, бедной, темной рясой
Прикрывая стройный, гордый стан,
Грубую веревку подпоясав,
Стиснув обожженные уста,
   Шла я в храм молиться до экстаза
   До истомы дивной и больной.
   Но сомненья истязали разум.
   И смеялся дьявол надо мной.
Вместо лика светоносной Девы
Возникал в глазах Венерин лик.
И слова языческих напевов
Повторял бесстыдный мой язык.
   Торжествуют демоны повсюду,
   Не настал еще последний срок.
   Папский суд, продажный, как Иуда,
   Наконец, на казнь меня обрек.
Я в тот миг познала облегченье,
Искупила внутренний позор.
В том же темном, бедном облаченье
Я взошла спокойно на костер.

1938

Византийский дипломат

Я теперь неведомый вития.
У меня тревожный темный взгляд.
В духоте порочной Византии
Я жила века тому назад.

Я была коварным дипломатом,

Игроком, игравшим в мир и в меч.
И любили слушать азиаты
Важную замедленную речь.

Расстелю ее ковром цветистым

Перед взором хитрых дикарей.
Подкуплю сияньем аметистов
Полководцев вражьих и царей.

Пусть народы сломленные стонут

Под моей жестокою пятой,
Пусть цари в истомной неге тонут
В мире, пораженном слепотой.

С помощью монахов и евнухов

Гинекей выискивает миг,
Чтоб меня безжалостно и глухо
Задушить в сетях своих интриг.

Я отверг искания царицы,

И она лелеет в сердце месть.
Не смягчают яростной тигрицы
Ни дары, ни вкрадчивая лесть.

И она твердит, что я коварен,

В вере слаб и сердцем нечестив,
Что по-женски я неблагодарен,
И по-женски грешен и красив.

Может быть, она ревнивым взором

Угадала страстный мой каприз.
Да. Люблю я юношу-танцора,
Пламенного, словно Дионис.

Мне мила угасшая Эллада,

Мне постыл монашеский разврат.
Я любил бы там Алкивиада,
Был бы не придворный, а Сократ.

1938

«Если б жизнь повернуть на обратное…»