Избранное: Романы, рассказы

— Как бы тебе объяснить… Наверное, опять придется использовать сравнения… Как и прочие материальные формы, члены нашего тела — это лишь символы понятий духовных. Правая рука есть символ деятельности, творчества, совершения. Если наша рука одухотворена, это значит, мы стали творцами «там», тогда как прежде были «там» лишь спящими. Это же можно сказать и о нашей речи, о письме и чтении. Речь человеческая, в обыденном, земном понимании, служит для сообщения. Какие выводы из услышанного сделает человек, которому что-то сообщили, зависит всецело от него самого. Совсем иного рода «беседование» духовное. Ни о чем здесь не сообщается, ведь, подумай, кому мы могли бы нечто сообщить, если «я» и «ты» в мире духа едины? «Изречь слово» в духовном смысле уже значит нечто сотворить, вызвать некое явление… Письмо здесь, на земле, — лишь преходящее изложение некой мысли, в мире духа это письмена на скрижалях вечности. Чтение здесь состоит в освоении смысла того, что написано. Чтение «там» есть познание непреложных великих законов и… следование им во имя гармонии в каждом своем поступке!.. Но, думаю, мой милый, довольно на сегодня рассуждений о столь трудных предметах, ты еще слишком слаб после болезни.

— Отец, а ты не расскажешь мне о моей матери? Как ее звали? Я же совсем ничего о ней не знаю. — Эта просьба вырвалась у меня невольно. Лишь минутой позже, когда уже ничего не исправишь, я понял, что разбередил старую рану в сердце отца.

Он беспокойно прошелся по комнате, а когда заговорил, его слова звучали отрывисто:

— Милый мой мальчик, не заставляй меня воскрешать прошлое! Она любила меня. Любила, я знаю.

А я ее любил… беспредельно.

Мне выпала та же судьба, что и всем нашим предкам. Женщины всегда приносили мужчинам из нашего рода только несчастья и мучения. Не по вине мужчин и не по вине наших праматерей.

Должно быть, ты знаешь, что у всех баронов, наших предков, рождалось одно дитя, единственный сын. Браки же длились не дольше, чем требовалось, чтобы произвести на свет наследника.

Как видно, этим исчерпывался смысл брачных союзов.

Ни один из нас не был счастлив в супружестве. Возможно, по той причине, что женились на слишком юных девушках, — так было со мной — или, напротив, жены были старше мужей. Не возникало физической гармонии. И с каждым годом отчуждение росло… Почему твоя мать ушла от меня? Если бы я знал! Но я… я не желаю этого знать!

Обман, измена? Нет! Я почувствовал бы! Даже теперь почувствовал бы. Я допускаю только одно объяснение: в ней пробудилась любовь к другому, и, когда она поняла, что от судьбы не уйдешь, что ей остается только путь обмана, она сделала выбор — предпочла смерть.

— Но почему она подкинула меня чужим людям, а не отдала тебе, отец?

— Этому я нахожу также лишь одно объяснение: она была благочестивой католичкой и наш духовный путь считала дьявольским наваждением, хотя никогда ни словом о том не обмолвилась. Она хотела уберечь тебя от соблазна, способ же видела лишь один — устранить мое влияние. Никогда, слышишь? — никогда не поддавайся сомнению! Ты мой родной сын! Не будь ты моим сыном, она не нарекла бы тебя именем Кристофер, для меня это вернейший знак, что ты не… не сын другого.

— Отец, скажи… Это мой последний вопрос: как звали мою мать? Мне хочется, думая о ней, знать ее имя.

— Ее звали… — Отец запнулся, словно не решаясь выговорить имя. — Ее звали… ее имя было Офелия.

И вот наконец мне позволили выходить из дома. Но зажигать фонари не надо, сказал отец. Ни теперь, ни впредь.

Почему — не объяснил.

На эту службу, как было раньше, до меня, городские власти кого-то наняли.

Бросаюсь — дрожа от волнения — на лестницу, к окну!

Но в доме напротив занавеси плотно задернуты.

Долго, очень долго я ждал, потом, увидев в проулке старуху прислугу из дома напротив, сбежал вниз и расспросил о хозяевах.

Увы, все мои смутные подозрения и страхи подтвердились! Офелия меня покинула!

Служанка сказала, что она уехала в столицу не одна, а с актером Парисом.

И тут я вспомнил, почему решился подделать тот вексель, все ожило в памяти. Он, актер Парис, обещал мне, что Офелии не придется играть перед публикой, она не поступит в театр, если я помогу ему добыть некоторую сумму.

Спустя три дня он нарушил слово!

Не проходило часа, чтобы я не заглянул в наш садик. Я тешился обманчивой надеждой, что Офелия сидит там на скамье, ждет меня, просто она спряталась, а вот сейчас бросится ко мне на шею с радостным смехом!

Иногда, вдруг очнувшись, я замечал, что, оказывается, разрыл песок возле скамьи садовой лопатой, которую подобрал у забора, палкой, подвернувшимся обломком доски, а то и голыми руками…

Словно земля скрывала тайну, которую я силился у нее вырвать.

Когда-то я читал, что вот так, ногтями царапая землю в пустынях, роют ямы сбившиеся с пути, умирающие от жажды странники.

Теперь я не ощущал страданий, от боли все во мне было сожжено. А может быть, я уже вознесся в такие пределы, куда земным горестям не подняться?

До столицы много-много миль вверх по реке… Неужели река не принесет никакой вести?