Товарищи по играм и забавамВедут меня на дальний берег свой;Как Иисус, стою в тряпье кровавом,Исхлестанный крапивой и лозой,— Я вам не лгал, я был у птиц в неволе,Я никогда не забывал друзей…—Оправдываюсь и кричу от болиИ просыпаюсь в комнате моей.
Так жить
Пускай погаснет свет во взоре.Но только бы слова, как сеть,Держали мысль, и петь, и в хореНе онеметь, не онеметь.Скатиться бы слезой пролитой,Упасть бы птицею подбитой,Но только бы в неволе бытаДушой не тлеть, душой не тлеть.Пускай меня согнет работа,Годам забот не будет счета,Но только бы в часы полетаНе тяжелеть, не тяжелеть.И жить веками, жить веками,Сшибаться грудь о грудь с горами,Дышать ветрами, встретить пламя,Гореть, и крепнуть, и сгореть.
Ушло в туман воспоминаний детство,И луч его, как сказка, догорел,Но принял я ваш оравел в наследство,И сказку воскрешает оравел.О, сколько раз для прямодушной песниЯ покидал предел забот и дел,Но нет напева чище и чудесней,Чем ваш, землей пропахший, оравел.И я, в ладу с судьбою, как другие,Во славу жизни много песен спел,Но с чем сравнить мне звуки дорогиеИ отчий дух, проникший оравел?Вы, мудрые отцы земли армянской,Я жизнь отдам за гордый ваш удел.Но как воспеть мне подвиг ваш гигантскийИ ваш благословенный оравел.
«Пойду, затеряюсь в листве неживой…»
Пойду, затеряюсь в листве неживойЛесов, обступивших осенние горы,Забуду раздоры, укоры и ссоры,К замшелому камню склонюсь головой,Для птиц перелетных я сердце открою,И стану я ухом лесной тишины,И верно услышу дыханье живоеПод грудами листьев уснувшей весны.
«Твоими глазами, твоими глазами…»
Твоими глазами, твоими глазамиСебя самого я увидел во сне,Себя проклинал я твоими устами,И стыд покаянный забился во мне.И я пожалел тебя тысячекратно,И тысячекратно тебя я простил,Мне было во сне самому непонятно,Как вытерпеть сон мой хватило мне сил.Проснулся — и понял: руками твоими,Руками твоими убит я давно.Один я, а мнится, что стал я двоими…Но этого мне объяснить не дано.