Избранное. Том первый

Никогда не сотрется в его памяти один ужасный случай. Это было в начале балканской войны. Их полк наступал вдоль берега мутной полноводной Марицы. Вдруг на близлежащем холме появились конные турецкие разъезды, а немного погодя с другой стороны, через седловину перевалил, как туча, отряд турецкой кавалерии. Солдаты замерли. «Ребята, — сказал взволнованно, но твердо командир, — мы должны дорого продать свою жизнь!» Но в следующий же миг, когда один из солдат указал на противоположный берег, началась паника: там стояли две батареи полевой артиллерии, повернутые в их сторону. Никто не мог разглядеть, чьи это батареи, но все знали, что болгарских частей там не было. Растерянные солдаты сбились в одну кучу, как стадо, — им нечем было бороться с убийственным артиллерийским огнем. И как же они были удивлены и обрадованы, когда артиллерия с необыкновенной точностью открыла огонь по густым рядам турецких кавалеристов! Эскадроны повернули вспять, но заградительный огонь рассеивал а сметал их повсюду. Оказалось, что за холмами было много и турецкой пехоты. Через час она превратилась в кучу трупов. Юрталан видел целые груды турок, спящих вечным сном. Долго смотрел он на них, ему стало даже страшно и жаль их, но о том, что у этих людей были отцы и матери, он тогда не подумал.

А теперь вот он думает о родителях этого ребенка. Что скажут они, если узнают, кто убил их мальчика? Мать будет отчаянно рыдать и проклинать Юрталана изо всех сил. Он знает, как она будет плакать и проклинать его, — как плачут и проклинают все матери. Отец же только насупится. «Эх! Из-за двух горстей кукурузы убил мальчонку!» — скажет он. И эти слова будут тяжелее и страшнее всех проклятий. Потому что отец будет прав: за две горсти кукурузы!

Все село поднимется против Юрталана, взвоет, налетит на него, как стая волков, и не будет ему спасения. И как он объяснит им, что скажет?

«Как все это произошло?! — Он опять стиснул виски. — Как попал мне под руку этот проклятый камень, зачем я бросил им в мальчишку?»

Во многих своих поступках человек не сразу отдает себе отчет… Так вот и с ним — он не хотел убивать, а ребенок мертв.

«Да правда ли, что я убил его?» — с сомнением подумал Юрталан.

Если бы его убил камень, была бы рана и кровь, — от такого удара обязательно должна быть кровь. Но крови нет и раны не видно.

Бледный, дрожащий, испытывая слабую надежду на то, что этот страшный грех не будет лежать на его душе, Юрталан приподнял большую русую голову мальчика а впился в нее пристальным взглядом. На затылке, повыше шеи, где, говорят, находится место, куда достаточно уколоть иглой — и человек умрет, был синяк и царапина, больше похожая на ссадину, чем на след удара. Сюда, в это опасное место, и угодил камень.

Медлить больше нельзя. Надо действовать быстро и осмотрительно, пока родители мальчика не пустились на розыски.

Юрталан знал, что́ его ждет, если дело раскроется. Все живое восстанет против него, и добро его останется без хозяина, будет он беспокоиться о нем издали, из тюрьмы. А то и прахом все пойдет — Стойко еще молод, Алекси — дитя, дело затянется: свидетели, судебные издержки… Да только ли это — а как он на люди выйдет, как заговорит с ними? Переселяться придется, переезжать, бежать куда-нибудь подальше, где никто его не знает…

Юрталан вытряхнул из торбы початки, натянул ее на голову убитого мальчика, подхватил его на руки и, пригнувшись, как вор, пошел искать место, где можно было бы оставить его до вечера. Он спрятал труп в густой тыквенной ботве, утонувшей в сорняках. Поле было Дечко Голколева, место приметное — с высоким молодым дубком посредине.

Сгорбленный, перепуганный, бледный, как перегорелый на солнце кукурузный лист, Юрталан пошел вверх, к Эминагову ключу. Оттуда он решил пройти через пары — сказать батраку, чтоб ночью перешел на другой участок и начал его перепахивать, а Стойко отправить с другой парой волов в село: завтра они будут перевозить вику. Тогда все удобно устроится: батрака не будет дома, и он не увидит, что Юрталан выходит и приходит в неурочное время, а Стойко будет у него под рукой.

5

В этот вечер все у Казылбашевых суетились, как перед пасхой. Старуха озабоченно хлопотала в кухне, то о дело приподнимая раскаленную крышку, под которой жарился цыпленок с рисом. Она солила, пробовала, хватает ли черного перца, раздумывала, не добавить ли еще красного или так хватит. Готовить для будущего зятя — дело нелегкое.