Избранное. Том первый

Тошка радовалась. «Может, обошлась старуха, — думала она. — А какая была еще недавно — угрюмая, надутая, точно ей снег на голову сыплется!» Но и теперь в голосе старухи звучало что-то сухое, злое, губы ее были всегда поджаты, глаза глядели холодно и неприязненно. И особенно смущало Тошку то, что старуха избегала смотреть ей прямо в глаза. «Почему она всегда голову опускает, когда говорит со мной? — недоумевала Тошка. — А стоит отвернуться, как сразу же на меня уставится…» Несколько раз Тошка подмечала, что свекровь смотрит на нее злобно, словно с дурным умыслом. Один раз она увидела это злое лицо отраженным в стекле открытого окна, другой раз — в зеркальце. Но как только Тошка повертывалась к старухе, та опускала голову и с каким-то виноватым видом обдергивала свой черный платок. «Только бы она мне душу не выматывала, — думала Тошка. — А там пускай на меня глаза пялит как хочет».

Как-то раз, делая уборку, Тошка вынесла из дома сундучок с книгами Минчо и поставила его под навесом. В это время Иван шел к мякиннику за соломой, увидел сундучок, бросил свою корзину и с любопытством принялся рыться в пропыленных книгах. Их было немного, всего десятка три, и на титульном листе каждой книжки Минчо написал свое имя. Иван посмотрел на мелкие, разборчиво написанные буквы, составлявшие имя его старшего брата, и на миг загрустил. Ведь брат по этим книгам учился, с этих страниц собирал свои знания, а знал он столько, что даже образованные люди не могли его переспорить. Столько всего было заключено в этих книгах, столько ума крылось в маленьком простом сундучке. И как это он, Иван, до сих пор не удосужился заглянуть в братнины книжки, почему не прочитал их от корки до корки?.. В сундучке лежали все больше брошюры, но нашлось и несколько довольно толстых книг. Сколько раз Минчо совал их в руки младшему брату, сколько раз уговаривал его прочитать их! А вот теперь, когда Минчо уже не было на свете, любопытство разобрало Ивана. Он был уверен, что, прочитав эти книги, и особенно толстые, узнает, чем покорял Минчо и чужих и своих. Иван взял самую толстую из книг и заперся в хлеву. Но он задремал, не дочитав и первой страницы. Книга оказалась совсем неинтересной, в ней говорилось про какие-то экономические силы, но что это за силы, Иван никак не мог взять в толк. Он перелистал страниц двадцать в надежде узнать что-нибудь более понятное, прочитал в одном месте, в другом, еще в нескольких, но так и не смог отыскать ключ к знаниям, которые почерпнул из них Минчо. Пересмотрел он и другие книги, но и в них ничего любопытного не нашел. Брошюры тоже показались ему сухими и незанимательными. Впрочем, в сундучке нашлись три-четыре книжки с короткими рассказами. Один рассказ Иван даже начал читать с интересом, но дочитал с трудом. Читал он по складам. Очевидно, отвык от чтения. К тому же, читая, он не переставал думать о том, что делается во дворе, на улице, в кофейнях. В уме его мелькали воспоминания о разных людях, о посиделках и вечеринках. Все же Иван отложил сборники рассказов. Он решил прочесть их на досуге.

— Сестра, — сказал он Тошке, — смотри, чтобы Пете не порвал этих книжек.

Тошка обрадованно повернулась к нему. За столько времени Иван в первый раз так заговорил с нею. И, когда он ушел на гумно, она долго рассматривала книжки, долго вертела их в руках. И крупные горячие слезы блестели на ее глазах… Ведь на этих книгах стояло имя Минчо, написанное его рукой, четкими, разборчивыми буквами… Как хотелось и ей прочесть те книги, которые читал он! Но на это не было времени. Да и что сказала бы свекровь, увидев ее с книгой в руках!

25

Иван стал чихать, кашлять, охать. У него болела голова, плечи были точно скованные. Старуха озабоченно суетилась около него.

— Хочешь, заварю тебе немножко липового цвету? — спросила она сына, скрывая тревогу.

— Завари.

— А может, горчичник тебе поставить?

— Я не дитя малое, чтобы мне горчичники ставить; и так пройдет.

— Ну, выпей чашку вина с черным перцем. Мы, бывало, раньше всё так лечились.

Иван молчал. Старуха озабоченно смотрела на него.

— Вина можно выпить, — сказал он, усмехнувшись уголком губ.

— Вот увидишь, как хорошо будет, сразу согреешься.

Старуха встала и поспешно спустилась в подполье. Она нацедила вина, отхлебнула из полной чашки, облизнула губы и задумалась. Потом долила чашку. «А найдется у меня черный перец?» — подумала она и неизвестно почему вспомнила про узелок с дурманом, спрятанный на дне сундука. Тут она вздрогнула, но от радости или от страха, этого она сама не могла сказать… А ведь в вино можно подсыпать и немножко дурмана… Немножко дурмана!.. Стоит ошибиться и… Старуха содрогнулась. Как можно ошибиться, когда вино подаешь Ивану? Тут она не ошибется, но уж если… той!.. Вот как она ее уберет, вот как от нее избавится… Вот как сохранит свое добро!.. Ох, и как же она до сих пор не додумалась?.. Где был у нее ум? О чем она думала?.. Старуха разволновалась, чашка дрогнула в ее руке, две-три капли выплеснулись и упали на холодный земляной пол…