Избранное. Тройственный образ совершенства

Из всех этих работ Гершензона лишь две – «Освобождение труда» и «Нагорная проповедь» – не были к тому времени (и до сих пор!) опубликованы. Все же остальные статьи уже печатались в советской или зарубежной печати[40]. Тем не менее цензор запретил к печати две статьи из книги «Дух и Душа», а также «Человек, одержимый Богом». В «Нагорной проповеди» вычеркнута большая часть, посвященная толкованию заповедей блаженства (эти фрагменты указываются в примечаниях к публикуемой статье).

Книга, как явствует из печати на цензурном экземпляре, проходила цензуру 30 июня 1923 года, когда М. О. Гершензон (с семьей) находился в Германии – на лечении. Увидел он цензурный экземпляр своей книги лишь после возвращения из Германии осенью 1923 года. В письме Л. Шестову от 3 января 1924 года Гершензон лаконично, но весьма выразительно сообщал: «В книге моей – “Пальмира” – цензура вычеркнула так много, что издать ее невозможно»[41]. Трагический надлом и тяжкая болезнь, через год приведшая к смерти, помешали писателю опубликовать «Нагорную проповедь» за рубежом – и она осталась в рукописи.

Истоки статьи «Нагорная проповедь» лежат в многолетней работе Гершензона над второй частью книги «Тройственный образ совершенства» (первая часть была издана в 1918 году, хотя закончена раньше). Фрагменты «Нагорной проповеди» встречаются в тетрадях этой незавершенной книги, оставшейся в рукописи[42]. Первые эскизы статьи пересекаются с набросками статьи Гершензона «Мудрость Пушкина», то есть относятся ко времени до марта 1917 года, когда «Мудрость Пушкина» была завершена и писатель сделал несколько докладов на эту тему[43].

Однако окончанием работы над «Нагорной проповедью» можно считать июль 1922 года, когда Гершензон предложил статью Белицкому в качестве если не «очерка своего мировоззрения», то по крайней мере выражения «основной мысли» своей философии. До того времени «Нагорной проповеди» в готовом виде просто не существовало: в противном случае писатель, разумеется, отдал бы ее Белицкому для издания раньше – во время пребывания того в Москве (вторая половина мая – июнь 1922 года). Таким образом, «Нагорная проповедь» – последнее философское произведение автора, его, так сказать, лебединая песнь и своеобразное духовное завещание.

* * *

Назвав статью «Нагорная проповедь», сделав ее центром толкования заповедей блаженства, приписав примечание со словами о том, что статья является «послесловием» и к «Ключу веры», и к «Гольфстрему», Гершензон продемонстрировал любопытные акценты своего мировоззрения. Статья оказалась некоторым неожиданным «смещением» в сторону Нового Завета от исследований как Гераклитовой мудрости («Гольфстрем»), так и изучения Бога и народа Ветхого Завета («Ключ веры» и «Судьбы еврейского народа»). И то и другое, конечно, осталось в качестве субстрата: как знаки этих двух систем в статье присутствуют две выразительные цитаты – из книги пророка Исайи (см. примечания к публикуемой статье). Смысл обеих цитат – в идее подчинения человека познанному или данному свыше универсальному – «космическому» – закону. Две цитаты – две отсылки к прежним книгам, трактовавшим условия благоденствия человека в связи с его «космически правильным» поведением. Религия, в понимании Гершензона, – это мирообъяснительная гипотеза, она должна открыть человеку верховный «космический» закон, в соответствии с которым человек и должен искать свой путь. Философия Гершензона религиозна, однако сама религиозность понимается в модернизированном виде – в духе учения В. Джемса[44], оказавшего исключительное влияние на Гершензона. Утверждение приоритета личной религии над богословием и Церковью, представление о религии как о «восприятии космического бытия», расширение границ религиозного опыта, психологизация религиозного чувства – все это отразилось и в сочинениях автора «Тройственного образа совершенства» и «Ключа веры»[45].

Согласно Гершензону, личность должна сделать свое сознание адекватным верховному закону. Отсюда в «Нагорной проповеди» возникает красивая метафора «непогрешимой жизни» камня, железа, растения: в их физико-химическом строе уже заложен этот верховный закон. Человек же с его «трехъярусным» духом обладает тяжелой ношей – собственным сознанием, располагающим свободой выбора. Нижний ярус духа, где, как в иле, осели древние опыт и знание, мудрость поколений, – это ярус бессознательного, родового. Верхний слой – слой холода самосознания, логической ткани, подчиненной обществу и времени. Только в среднем ярусе – между жаром бессознательного и холодом самосознания – Гершензон отыскивает личность, Я, с ее волевыми импульсами. Эту «волю», внутреннего человека, и должна направить религия.