Избранное. Тройственный образ совершенства

Твердо установлено одно, что Бог по своей природе – огонь. Ветхий Завет изображает различные состояния Бога как различные виды огня. Моисею Бог является в пламени, объявшем терновый куст; это был как бы эфирный огонь: куст горел, но не сгорал (Исх. III 2){139}. И все-таки он – подлинный огонь, тот самый, которым горят дрова на земле. Распаленный гневом, он извергает пламя, дым и горящие уголья. Книга Чисел (XI 1) рассказывает: воспламенился гнев Божий на Израиля, и возгорелся у них огонь Господень и начал истреблять край стана{140}; но Моисей помолился Богу, и огонь утих. В 17-м псалме читаем: «Разгневался Бог; поднялся дым от гнева Его и из уст Его огонь поедающий; горящие уголья сыпались от Него»{141}. Он пышет жаром окрест себя; Дебора поет: «Горы таяли от лица Господа» (Суд. V 5), и эти слова повторяются в Библии много раз – в псалмах, у Исайи, у Михи{142}: горы тают от лица Господа, как воск от плавящего огня, как от кипятящего воду (Псал. 96, 5; Ис. LXIV 1–3; Мих. 1-4). Все эти речения – не метафоры; в них употреблены слова, которыми именуются обыденные физические явления: esch – огонь, и nomoss – плавить, таять. Бог по существу огонь и бытие его – горение; на Синае он является народу в огне: гора вся дымилась от того, что Бог сошел на нее в огне, и восходил от нее дым, как из печи (Исх. XIX 18). Когда Бог хочет засвидетельствовать пред людьми свое присутствие, он является в виде самопроизвольного огня. На вопрос Авраама: «Владыко Господи, по чему мне узнать, что я буду владеть ею <этой землею>?»{143} – Бог велит ему привести телицу, козла, овна и рассечь их; когда же солнце зашло и наступила тьма – «вот дым как бы из печи и пламя огня прошли между рассеченными животными» (Быт. XV 17). Моисей предупредил народ: сегодня вам явится Господь, – и вот как это произошло: сжегши часть жертвы, Аарон остальную часть оставил нетронутой на жертвеннике, потом вместе с Моисеем вошел в скинию собрания, и вышли, и благословили народ; в это мгновение вышел огонь из Господа и сжег на жертвеннике все сожжение и тук; и видел это весь народ (Лев. IX 23–24). Точно так же, когда Бог явился Гедеону и Гедеон усомнился, подлинно ли с ним говорит Господь, – Бог согласился сделать ему знамение. Гедеон принес мясо козленка и опресноков и положил принесенное на камень; тогда Ангел Господень, простерший конец жезла, который был в его руке, прикоснулся к мясу и опреснокам, и вышел огонь из камня и поел мясо и опресноки (Суд. VI 21). Илия сделал больше: соорудив жертвенник и выкопав ров вокруг него, он велел народу трижды лить воду на жертвенник и на жертву, пока ров не переполнился водою; затем он воззвал к Богу – и ниспал огонь Господень и пожрал всесожжение и дрова, и камни и прах, и поглотил воду, которая была во рве (3 Цар. XVIII 38). Тот же «огонь Господень» пожрал 250 мужей, поднявших мятеж против Моисея в пустыне (Числа XVI 35).

III

Итак, Бог Ветхого Завета – скорее стихия, чем существо: бесплотный, безликий, огнедышащий, огненный Бог. Таков он еще в видениях Иезекииля: «И видел я как бы пылающий металл, как бы вид огня внутри его вокруг; от вида чресл его и выше и от вида чресл его и ниже я видел как бы некий огонь, и сияние вокруг него» (I 27 и VIII 2). Между тем ему как бы от природы присуща потенциальная форма воплощения, притом всегда одна и та же: когда обстоятельства требуют, он принимает вид ангела, неизменно в человеческом образе. Можно сказать, что в нем скрытно пребывает человеческий облик; он по сущности не имеет или по своей воле не хочет принимать другого плотского облачения, кроме наружности человеческой. Оттого и сказано: «Сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его»{144}. Ветхий Завет многократно повествует о явлении Бога людям в человеческом образе ангела. Особенно поучителен наивный рассказ Книги Бытия (гл. XVIII) о благовестии Аврааму, где Бог является в виде трех мужей и, однако, говорит как один – как Бог, и Авраам обращается к ним с речью то как к одному, к Богу, то как к троим. И в дальнейшем рассказе – о посещении Богом Лота – без различия чередуются: «те мужи» и «ангелы», а Лот говорит к ним как к одному – к Богу: «вот, раб твой обрел благоволение пред очами твоими» и т. д. (Быт. XIX). То же смешение в рассказе о признании Гедеона: тот, кто явился ему, именуется то ангелом Божьим, то Богом, и Гедеон называет его Господом (Суд. VI 11–23). Так и Агари является ангел в пустыне – и говорит к ней как Бог: «Умножая умножу потомство твое», и она знает, что с нею говорит Бог (Быт. XVI 7—13). Матери Самсона предстал ангел Божий, и она рассказывает о его явлении мужу так: «Человек Божий приходил ко мне, которого вид, как вид Ангела Божия, весьма почтенный» (Суд. XIII 6). Иисусу Навину Бог явился в виде человека с обнаженным мечом в руке, и человек этот назвал себя вождем воинства Господня, но дальнейшие строки показывают, что это был сам Бог (Иис. Нав. V. 13–15, Исх. III 5). Таков же и рассказ о явлении ангела Валааму и его ослице (Числа XXII 22–35).