Избранные киносценарии, 1949–1950 гг.

Д и т р и х (строго). Господин заместитель бургомистра! Я вынужден был вас вызвать. Вы омрачаете праздник немецкого народа. С чего вы начали свою деятельность?

К у р т. Что случилось?

Д и т р и х. Только что меня поздравляли профессора университета, они сообщили мне, что вы уволили лучших и старейших.

К у р т. Вы говорите о докторе Шведлере и магистре Кнопфке? Да, я уволил их, господин бургомистр.

Д и т р и х. Ими гордится не только наш университет…

К у р т. Но и нацистская партия!

Д и т р и х. Мне нет дела до их партийности!

К у р т. В этом ваше несчастье, отец! И не только ваше. Эта обывательская слепота позволила нацистам довести Германию до трагедии.

Д и т р и х. Шведлер и Кнопфке — люди науки!

К у р т. Но их наука служила фашизму.

Д и т р и х. Это неправда! Я отменяю ваше решение и доложу об этом господину Кузьмину.

Дитрих уходит, хлопнув дверью.

Часы на столе от удара двери открываются. И вновь слышится сентиментальная мелодия. Курт садится на кресло отца, смотрит на часы, оглядывается на дверь, задумывается, затем решительно захлопывает крышку часов.

Музыка прекращается.

Приемная бургомистра.

На скамьях — группа ожидающих приема. Среди них — Шметау.

Взволнованный Дитрих выходит из двери своего кабинета. Навстречу ему вскакивает Шметау, берет его за руку, отводит в сторону.

Ш м е т а у. Произошло ужасное несчастье!

Д и т р и х. В чем дело?

Ш м е т а у. Вам надо немедленно вернуться домой!

Д и т р и х (раздраженно). Что случилось?

Ш м е т а у. Патенты…

Д и т р и х. Что?!

Ш м е т а у. Патенты исчезли!

Дитрих схватывает Шметау за воротник.

Д и т р и х. Это ты… Это вы…

Ш м е т а у. Я думаю, что они обманули вас… Это — они! (Кивает головой.)

Дитрих опускает руки. На его лице выражение горя.

Квартира Дитриха. Среди разрушенных книжных полок — открытый сейф, в котором нет портфеля с патентами.

Г о л о с  Ш м е т а у. И вы верите большевикам? Полюбуйтесь. Майор Кузьмин нагло обманул вас. Они украли ваши патенты, как украли наши заводы, наше могущество, нашу независимость.

Перед пустым сейфом — Дитрих, Шметау, Эльза, Вальтер.

Д и т р и х. Этого не может быть! Это невероятно!

Уходит из библиотеки.

Улица перед домом Дитриха. Дитрих, выйдя из калитки, не замечает стоящего на улице Фишера, проходит мимо него.

Фишер нагоняет Дитриха.

Ф и ш е р. Что с вами, господин Дитрих?

Д и т р и х. Огромное несчастье! У меня украли патенты.

Ф и ш е р. Я вас предупреждал, что с русскими нельзя иметь дело.

Д и т р и х (теряясь). Что делать?

Ф и ш е р. Есть единственный выход!

Д и т р и х. Какой?

Фишер, поддерживая ослабевшего Дитриха, уводит его в расщелину каменных развалин, помогает ему сесть на груду обломков.

Ф и ш е р. Бежать, бежать к американцам на тот берег. Там истинная демократия! Там свобода…

Д и т р и х. Но я бургомистр, меня выбрал народ!

Ф и ш е р. Тем лучше!

В темноте вспыхивает неоновая реклама: «Золотой берег» — ночной клуб.

Слышится визгливый фокстрот:

— Би-Би-Бизония, моя Бизония…

Витринное окно клуба с надписью: «Только для американцев». В клубе — дым коромыслом.

Прыгающие парочки танцующих.

Второе окно клуба. Разбитое стекло, плакат:

«В американский клуб разрешается вход девушкам любой национальности. Требуются две справки: первая — о политической благонадежности; вторая — об отсутствии венерических болезней».

У входа — два американских солдата в белых касках и гетрах со знаком «Милитари Полис» (эмпи) проверяют справки и пропускают посетителей в дверь.

Мимо проходят мрачные, угрюмые фигуры немцев. Два старых интеллигента задержались у входа.

Неожиданно на них выливается ушат помоев. Немцы, вскрикнув, смотрят вверх.

Над неоновой рекламой «Золотой берег» — разрушенное окно, у которого собралась группа американских солдат. Они покатываются со смеху, готовясь вылить еще один ушат помоев на прохожих.

Слышно пение:

— Би-Би-Бизония, моя Бизония…

Облитые помоями немцы отбегают от кафе, останавливаются, смотрят на идущих по тротуару, широко открывают глаза и удивленно говорят:

— Господин Дитрих! О, господин Дитрих!

Дитрих и Фишер в сопровождении двух «эмпи» удивленно наблюдают происходящее. Фишер подталкивает Дитриха, и старик, опустив глаза, идет дальше.

Полутемная комната.

Горит настольная лампа.

Светится работающий радиоприемник.

Кузьмин сидит около радио со стаканом чая.

Московское радио передает песни по заявкам радиослушателей.

Слышен голос отчизны родимой
От свободных просторов вдали,
Ничего нет на свете любимей,
И дороже советской земли.

Г л у х о в. И вы поверили, товарищ майор, этому Дитриху?

К у з ь м и н. Да, поверил.

Г л у х о в. Но ведь он же наш противник, он сам прямо заявляет об этом. Я вас не понимаю!

К у з ь м и н. Вот и хорошо, что сам заявляет. Значит, говорит то, что думает.

Г л у х о в. А вот теперь он покажет свое настоящее лицо на том берегу.

К у з ь м и н. Он вернется!

Г л у х о в. Сомневаюсь!

Из радиоприемника слышится пение: