Что видим мы?
Подружки!
Пожар! Пожар!
Вихрем сюда! Мчитесь толпой
На помощь!
Лети, лети в битву, Нико!
Сожгут подруг, милых спалят.
Калике смерть, гибель грозит
Грозит им суд власти мужской,
Смертельный гнев злых стариков.
Поздно, боюсь, помощь идет,
Только бы в срок поспеть нам.
Встав до зари,
Воду набрать
Я к роднику спустилась.
Там у ручья гомон и гам,
Ругань и крик,
Служанок визг, плеск родника,
Пинки, толчки, локти, бока.
Живо в кувшин воду набрав,
Прочь я бегу, милым помочь,
Тем, кто в огне, в черном дыму,
Несу в кувшинах воду.
Глухих, гнилых, злых стариков
Видела я, в город бредут,
Еле дыша, хворост несут
Словно топить баню хотят,
Страшно бранясь, так говорят:
«Пламенем мы женщин сожжем
И на углях поджарим».
Зевсова дочь,
Зло отврати!
Женщин не дай изжарить!
Пусть они в дом мир возвратят,
Пусть от войны
За тем одним в храм твой святой
Они теперь, Дева, вошли.
Затем тебя в помощь зову,
Города мать! Если к стене
Бросит огонь мужа рука,
Носи кувшины с нами.
Оставьте, эй! За что взялись, чего хотите, воры?
Не добрых, набожных людей, не граждан это дело!
Такой беды уж мы никак, никак не ожидали!
Дрожите, трусы! Страшно вам? Что, много нас? А мы ведь
Едва и тысячная часть великих воинств женских.
О Федрий, друг! Неужто ж мы ругаться им позволим?
И ртов крикливых не заткнем, и не побьем их палкой?
Подружки дорогие! С плеч и мы кувшины снимем,
Чтоб не мешало нам ничто, когда придется драться.
Когда бы в зубы дали им разочка три-четыре,
Как дал Буналу Гиппонакт,
271тотчас бы замолчали.Но знай же, так, как я, в тебя не вцепится и сука.
Молчи, не то ударю так, что старость позабудешь!
Вот — Стратиллида я! Посмей меня хоть пальцем тронуть.
Ударю в ребра кулаком, так чем ты мне ответишь?
Тебе я горло перерву и выгрызу печенку.
Теперь я вижу, Еврипид — мудрейший из поэтов.
Ведь он про женщину сказал, что твари нет бесстыдней.
С водой кувшины наши где? Подымем их, Родиппа!
А у тебя на что огонь? Себе костер готовишь?
А я вот этим огоньком сожгу твоих подружек.
А я вот этою водой залью твой огонечек!
Огонь мой хочешь загасить?
Сейчас покажет дело.
В руках, вот видишь, факел, им тебе прижгу я глотку.
Мочалку доставай! Сейчас тебе устрою ванну.
Ах ты, гнилушка! Ванну мне?
Да, свадебную ванну!
Какая дерзость, слышишь, друг?
Свободной я родилась.
Тебя от крика отучу!
В последний раз судил ты.
272Эй! Косы подожгите ей!
Ай, ай, ай, ай!
Тепло тебе?
Тепло? Какое! Стой! Уймись!
Полью, и розой расцветешь.
И так дрожу, насквозь промок.
Так что ж, ведь у тебя огонь.
У огонька согрейся!
Когда ж конец придет распутству женскому
Тимпанам женским, праздникам Сабасия
И оргиям на крыше в честь Адониса?
273За Демостратом слово. Предлагает он
Отправить флот в Сицилию, а женщины
Вопят и пляшут: «Ай, ай, ай, Адонис мой!»
Набор в Закинфе предлагает Демострат,
А женщины на крыше скачут пьяные:
«Увы, увы, Адонис!» Так-то женщины
Перекричали горбуна негодного.
Вот каково оно, злонравье женское!
А что б сказал ты, если б этих тварей нрав
Водою из кувшинов. Видишь — мокрые
Трясем рубашки, как пеленки детские.
И поделом нам, Посейдон свидетель мне!
Ведь сами помогаем мы распутничать
Своим же женам и разврату учим их,
А после их проделкам удивляемся.