Этот слышишь стишок?
Ну, да!
Такою дрянью полон ты весь,
И все же смеешь гимны мои
Порочить? Девка, на сто ладов
Собой торгуешь ты в песнях?
Вот хоры каковы твои! Хочу теперь
«О ты, с черным сияньем ночь!
Поведай, зачем
Тяжелую грезу
Из поддонных глубин
Первозданного ада
Прислала душе бездушной?
Ее мать ты, ночь! Твой мрак,
Смерть, страх, блеск глаз дал ей,
Чернодонно одетой,
Ужасно, ужасно, ужасно!
На руках ее страшные когти.
Девы-прислужницы, свечи подайте мне,
Влагу из речки в кувшинах сберите и воду согрейте!
Ио, бог океанов!
Вот он, эй, соседи!
Что за чудо, поглядите!
Петуха подлянка Глика из сарая
Утащила.
Нимфы — владычицы скал!
Девка Мания, держи!
А я, горе мне, ушла из дому,
Своими руками
Холстин белых корзину
Соткала, чтоб в город
На рынок, с зарею,
Снести на продажу.
Упорхнул, упорхнул он и скрылся,
Легкие крылья его понесли.
Мне остались рыданья, рыданья.
Слезы да слезы текут из глаз.
Кинул, ах, кинул меня петух.
Э-эй, критяне, дети гор,
Спешите на помощь со стрелами, с луками,
Скачите, безумствуйте, дом окружите воровки!
С ними ты, дочь Лето,
Артемида!
Обыщи дом и двор!
И ты, дочь Зевса, смолистые факелы
В руках подымая,
Геката, явись, озари
Глики дом! Я войду,
Все добро перерою».
Довольно петь, прошу тебя!
И я устал.
Его сейчас я на весах испробую.
Последнее осталось испытание:
Стихов и слов теперь мы тяжесть взвешаем.
Ну, что ж, начнем! Никак не собирался я
Ум на выдумки хитер:
Диво новое нас ждет —
Чудо чудное идет.
Кто б другой сумел придумать,
Рассказал бы мне об этом
Кто-нибудь из очевидцев, —
Видят боги, я б не верил,
Думал бы, что враки.
Эй, становитесь оба у весов!
406Ну, вот!
Схватившись за стихи свои, читайте вслух
Готовы мы!
Кидайте на весы стихи!
«О, если б бег Арго остановила свой…»
«Поток Сперхей, через луга лиющийся…»
Ку-ку! Довольно! Тяжелей во много раз
Его строка.
Но чем же тяжелей, скажи?
Поток метнул он. Как торговец войлоком,
Он подмочил стихи свои, как шерсти куль.
А ты нам бросил легкий, оперенный стих.
Опять начнем! Повторим состязание!
Еще раз приготовьтесь!
Мы готовы.
«Нет сил сильней, чем слово убеждения…»
«Не ищет приношений и не просит смерть…»
Довольно, до земли он наклонил весы.
Он смерть поверг, из бедствий тяжелейшее.
Я ж кинул убежденье, речь разумную.
Без веса убежденье и без разума.
Нет, поищи другой, потяжелее стих,
Увесистый, и плотный, и объемистый!
Где ж у меня стихи такие, где?
А вот!
Начните ж! Состязание конечное.
«Окованную медью взял он палицу…»
«Повозка на повозке и на трупе труп…»
Опять тебя он переплюнул.
Как же так?
Два трупа взгромоздил он и повозки две.
Египтян сотни столько не стащили бы.
Да не в стихах тут дело. На весы пускай
Детей, жену, раба Кефисофонта с ней
Пускай положит, сам пусть сядет с книгами,
Друзья мои, судить их не желаю я.
Обоим и не буду и не был врагом.
Считаю мудрым этого,
того — люблю.
Зачем пришел, ты, стало быть, не выполнишь?
А если объявлю свой приговор?
Тогда
Избранника с собою уведешь наверх.
Спасибо, друг! Вы оба помогите мне!
Сюда пришел я за поэтом.
Для чего?
Того из вас, кто городу совет подаст
Мудрейший, поведу с собой на землю я.
Скажите же, какого мненья держитесь
Насчет Алкивиада
407. Город болен им.Что ж город думает о нем?
Что думает?
Желает, ненавидит, хочет все ж иметь.
А вы какого мненья, расскажите мне?
Мне ненавистен гражданин, что медленен
На помощь государству, на беду же скор.
Отлично, видят боги!
Ты что думаешь?
Не надо львенка в городе воспитывать.
А вырос он — себя заставит слушаться.
Свидетель Зевс, я снова в нерешимости.
Один ответил мудро, а другой — мудрей.
Другой совет подайте мне, пожалуйста,
Про город: где и в чем найдет спасенье он?
Я знаю и хочу сказать.
Скажи скорей!
Когда считать неверным будем верное,
Неверное же верным…
Не так учено, объясни отчетливей.
Когда не будем верить тем, кто городом
Сейчас владеет, и вручим правление