Пусть знают все, что грош цена наукам и ученью.
Каков вот этот гражданин, я расскажу вам тотчас.
Не дашь мне первым говорить?
К чему? Я вор такой же!
А если недоволен он, прибавь: «отродье вора».
Мне говорить не дашь?
Не дам.
Нет, дашь!
Так вот не дам же!
За то, чтоб первым говорить, полезу первым в драку.
Со злости лопнуть я готов.
Ах, почему? Уж это дай! Пусть на здоровье лопнет.
Кто ты таков, наглец, что в спор со мной вступить решился?
Таков, что говорить и лгать, как ты, могу не хуже.
Туда же: «Говорить могу!» Я поглядеть хотел бы,
Как принялся бы ты, дружок, за свеженькое дельце?
Да знаешь ты, кто ты таков? Хоть пруд пруди стадами
Таких, как ты, говорунов. Небось процессии выиграл
У чужеземца-простака,[26]
бедняги-поселенца.И то ночами прозубрив, на улицах мурлыча,
И думает — «оратор я». Дурак, а не оратор!
А ты какое зелье пил, что город обморочил?
Что все молчат, а ты один кричишь, не уставая?
А где ты ровню мне найдешь, чтобы без долгих споров,
Подзакусивши балычком да опрокинув кружку
Винца покрепче, прикрутить пилосских полководцев?
А я натрескаюсь рубцов, налопаюсь печенки,
Похлебки выдую горшок, а там, не умываясь,
Взъерошу всех говорунов и Никия взлохмачу.
Мне нравятся слова твои, одно лишь не по вкусу,
Хоть камбалы наешься ты, милетян не осилишь.[27]
Что? Да нажравшись студня всласть, и рудники куплю я.
Вот погоди, ворвусь в Совет и заору истошно.
Вот погоди, кишки тебе и потроха я вырву.
За двери выброшу тебя, пинками в зад поддавши.
Так заодно уж и меня, я с ним, клянусь богами!
Тебя в колодки закую!
Тебя к решетке притяну!
С тебя покрышку я сдеру!
На стельки раскрою тебя!
Для фарша раскрошу тебя!
Ресницы выщиплю на лоб!
Тебе повыпотрошу зоб!
Ей-богу, да! И пасть потом,
Как повара, колом проткнем,
Язык мясистый оторвем,
Свиную глотку раздерем,
Задище толстый раздвоим,
Уж не паршив ли боров!
Пламеннее пламени огонь нашелся.
Брани той, что была,
Жарче брань и наглей. Ловок был
Мой расчет, и побед
Близок час. Враг уж слаб.
Спуска не давай ему,
Крепче нападай и бей.
В крепости пробита брешь.
Если бросишься на приступ жарче, тверже и смелей,
И таким презренным трусом был всегда он. Молодцом,
Смельчаком казался только. Где не сеял, там он жал.
Вот и те снопы,[28]
что в город он недавно приволок,Он гноит сейчас в темнице, чтобы дорого продать.
Не страшусь твоей угрозы, знай, пока живет Совет
И Народ с дурацким видом на собраньях, сидя, спит.
Вот наглец, а с лица,
Как и был, он румян,
Прежних дел и грехов
Не боясь, не стыдясь.
Если ты мне не противен, в драмах Морсима[29]
игратьИ для пьяницы Кратина[30]
стать подстилкой я готов.«Ты, словно пчелка, высоко взлетевшая,
С каждой былинки сбираешь по взятке».
Тогда одно я стану петь: «В день веселья пей до дна».
И сын Пулов,[31]
мой сосед, старик всегда голодный,И тот, ликуя, завопит: «О Вакх! О Вакх! О Бромий!»
Клянусь богами, вам меня не превзойти бахвальством.
Я ж колотушками клянусь и мясников пинками,
Что с детских лет я получал помногу ото многих,
Тебя бесстыдством превзойду. А нет, так, значит, даром,
Кормясь объедками, таким я вырос молодчиной.
Объедками кормился ты, как пес. Да как ты смеешь
Тогда в борьбу вступать со мной, с самим песьеголовцем[32]
.Клянусь вам 3евсом, в детстве знал я и другие плутни.
Так надувал я поваров: «Ребята, поглядите,
Нам ласточка весну несет»[33]
. Они уставят бельма,И впрямь ты, вижу, молодец. Ловка твоя проделка.
Верна пословица: щипал ты до весны крапиву.[34]
К тому ж я действовал тайком. А если попадался,
Так живо мясо под себя; божусь, что и не видел.
Какой-то с Пникса говорун меня застал за делом.
Так он тогда уж предсказал, что быть мне демагогом.
Он не ошибся, а узнал он по таким приметам:
Украл и отпирался ты и мясо всунул сзади.
Я спесь повыбью из тебя. Повыбью из обоих.
Что гневно над землей ревет и море потрясает.
Что ж. Я колбасы с мачт спущу[35]
и но волнам попутным