Чтоб с браком снасть ты получил!
Кипит, бурлит![65]
Уймись, уймись!Вот ложка, плошка, эй, сними
С похлебки пену похвальбы!
Еще поплатишься, гляди!
Пройму до пота податьми.
Уж я устрою, чтоб попал
Ты в список первых богачей.
А я не стану угрожать.
Одно хочу лишь пожелать:
Пусть рыба варится в горшке,
Дела милетские решать,
Талантов дюжину сорвать.
Да чтоб на Пникс не опоздать —
Суешь живее рыбу в рот,
А тут посыльный подойдет,
Тебя торопит и зовет.
Талант боишься упустить,
Спешишь жаркое проглотить
И на ходу —
Прекрасно! Клянусь Зевсом, Аполлоном и Деметрой.
Мне кажется, теперь уж нет сомнения:
Ты — гражданин отменный. Не видал еще
Подобных я средь трехгрошовой братии.
Ты ж со своей любовью лишь сердил меня.
Отдай назад мой перстень! И отныне ты
Не ключник мне!
Ну что ж, бери! Одно лишь знай:
Подлей меня, гнуснее и негоднее.
Не мой, не мой как будто это перстень! Нет!
Печать совсем другая. Иль не вижу я?
Дай, я взгляну.
А какова печать твоя?
В оливках поросенок доморощенный.
Совсем не то.
Не поросенок? Что ж тогда?
Обжора чайка, с кафедры кричащая.
Беда, беда!
А что?
Подальше брось его!
Совсем не мой то перстень, а Клеонима[66]
.Возьми ж вот этот и моим будь ключником.
Нет, нет, о господин мой! Подожди еще!
Так и мои послушай!
Чуть доверишься
Вот этому — тебя обреет догола.
А тот тебя обреет и не так еще!
В моих гаданьях, знай, тебе предсказано
Вселенной править, розами венчанному.
Мои ж тебе сулят в порфире вышитой
На колеснице золотой преследовать…
Агирия и Смикифа процессами.
Хозяин их.
Отлично!
Ты ж свои тащи!
Тотчас!
Тотчас!
Беги же!
Нет помехи нам!
Солнца ясного сладкий луч
Воссияет для граждан всех,
Воссияет для всех гостей
В день паденья Клеона.
Слышать, правда, и мне пришлось,
Как толкуют, наморщив лбы,
Старики-ворчуны порой
«Если б в силе не был Клеон,
Не видать бы по всей земле
Двух полезных вещей у нас:
Ни пехтила[67]
, ни ступки».Но чему я еще дивлюсь, —
Это ловкости рук его.
Говорили мне молодцы,
Что с Клеоном учились:
Он на лире один лишь лад —
«По-дарийски»[68]
легко постиг,Рассердил кифариста.
Тот велел увести его:
«Мальчик вовсе и туп и глуп,
Затвердил на один лишь лад:
«Подари, да подай мне!»
ЭПИСОДИЙ ЧЕТВЕРТЫЙ
Ну, видишь сколько? А несу не все еще!
Ах, надорвусь! А захватил не все еще!
Да что же тут?
Гаданья.
Всё гаданья?
Что?
А у меня чердак с двумя сараями.
Дай поглядеть мне, чьи же тут вещания?
Мои — Бакида!
Вот как!
А твои кого?
Гланида, брата старшего Бакидова.[69]
О чем же прорицанья?
Да о Городе, О Пилосе, о нас с тобой, о всем другом.
Ну, а твои о чем же?
Да о городе,
О каше, да о Спарте, да о скумбриях,
О рынке, о мошенниках-лабазниках,
О нас с тобой.
Начнемте ж! Прочитайте мне гадания!
И то, что обо мне (оно мне нравится), —
Как воспарю орлом я по поднебесью.[70]
Так выслушай меня и будь внимателен.
«Ныне внемли, Эрехфид[71]
, прорицаний тропе, что из кельиХрама, с треножника дивного Феб возвестил многомудрый.
Чтить он тебе заповедал священного пса-скалозуба,
Пса, что рычит за тебя, за тебя огрызается борзо,
Корм добывая тебе, а когда не добудет — издохнет.
Клянусь Деметрой, не понять мне этого.
При чем же пес, и Эрехфид, и галки тут?
Я — этот пес! Ведь за тебя горланю я.
Меня-то, пса, тебе хранить приказано.
Совсем не в этом дело. Словно кости хрящ,
Вот этот пес отгрыз кусок пророчества.
Но от меня про пса узнаешь истину.
Прочти! Но прежде подниму я камешек,
Не то укусит прорицанье псиное.
Льстиво виляя хвостом, за обедом глядит тебе в миску.
Ждет, чтобы цапнуть кусочек, едва ты заснешь иль задремлешь.