Видно сразу хитроумца,
Ловкача и остромысла,
Много повидавшего.
Извиваться и вертеться,
Нос всегда держать по ветру —
Это лучше, чем стоять
Разрисованной статуей.[355]
Поворачиваться бортом,
Как удобней, как помягче —
Это умников достойно
Разве ж не потешно было б,
Если б Ксанфий, раб негодный,
На милетские ковры
Лег, с танцовщицей балуясь
И в посудину рыгая.
Я бы дураком глядел,
Он же, вор и проходимец,
Дал мне в скулы кулаком,
Трахнул в челюсть, двинул в зубы,
Выбил целый огород.
ЭПИСОДИЙ ВТОРОЙ
Платана, эй, беги, держи! Мошенник тут,
Ввалившийся намедни в нашу лавочку
И дюжину сожравший калачей.
Он — этот самый.
Попадет кому-то здесь!
Стащил он двадцать пять кусков говядины
По три гроша кусок.
Побьют кого-нибудь!
И чесноку без счета.
Брешешь, женщина! Не знаешь, что болтаешь.
Туфли на ноги
Надел и думал, от меня укроешься?
Еще чего! Сельдей уж не считаю я.
Да, видят боги, а сыры зеленые!
Он проглотил их заодно с корзинами.
Он глянул дико, зарычал чудовищно.
Его проделки, нрав его всегда таков.
И вынул нож, прикинулся помешанным.[357]
Ай-ай, ужасно!
Мы же, перетрусивши,
Вбежали в сени и в сундук запрятались.
А он удрал, подстилки и мешки забрав.
Его повадка! Что ж вы делать станете?
Ступай, покличь сюда Клеона-пристава!
Уж мы его потешим!
Пасть обжорная!
С какой охотой выбью я булыжником
Твои клыки, мое добро пожравшие.
А я бы в ров тебя, как падаль, сбросила.
А я бы нож взяла и глотку взрезала,
Куда грудинку и рубцы запрятал ты.
Бегу, зову Клеона. Он сегодня же
Тебя облупит и ощиплет начисто.
Оставь, оставь! Все вижу, понимаю все.
Не буду больше я Гераклом!
Миленький,
Не зарекайся!
Как же называться вдруг
Алкмены сыном мне, рабу и смертному?
Сердит ты, знаю. Что ж, сердись, ты прав, ты прав!
Ударь меня — тебя не трону пальчиком.
И если впредь тебя обижу чем-нибудь,
Пускай погибну с корнем,[359]
и жена, и с нейСиротки-детки, с ними Архидем-Бельмо.
Докажи теперь на деле,
Что недаром нарядился.
Снова неприступным будь,
Важным, чванным и надутым,
Вкруг поглядывай сердито,
Что ты бог, не забывай,
Раз уж нарядился богом.
Если струсишь, сковырнешься
Или сдуру маху дашь,
Снова тотчас же придется
На плечи поклажу взять.
Но и сам я умным вырос,
Раскумекал все я сам.
Если встретится удача,
Знаю, он захочет снова
Свой подарок отобрать.
Буду все-таки отважным,
Будет взгляд полыни злее,
Буду лих и буду смел.
Время настает. У двери
Шорох слышится и шум.
ЭПИСОДИЙ ТРЕТИЙ
Скорей вяжите, бейте вора псиного!
Уж я его! Спешите!
Кто-то влипнет здесь!
К чертям, не подходите!
Он грозит еще?
Эй-эй, Удав, эй, Дыба, эй, Ярыга, эй!
Сюда, сюда, хватайте распроклятого!
Нахал и вор вдобавок!
Возмутительно!
Бессовестно и дерзко!
Зевс свидетель мне,
Пусть сдохну, если прежде приходил сюда
И обокрал тебя хотя бы на волос.
Постой, вот предложенье благородное.
Вот мой слуга.
Бери его, пытай его![360]
Вину мою докажет, так казни тотчас!
Но как пытать?
По-разному: плетями бей,
Души, дави, на дыбу вздерни, жги, дери,
Класть кирпичи на брюхо. Можешь все! Прошу
Лишь об одном: не бей его былинкою!
Совет разумный. Если ж изувечу я
Раба на пытке, деньги возмещу сполна.
Не надо денег, уводи, пытай его!
Пусть здесь он признается, на глазах твоих.
Снимай скорей поклажу! И смотри не смей