«А! кум любезный Козовод!Давно ли?..» — «Вот лишь только с клячи»— «Микола как тебя пасет?В дороге много ли удачи?Каков здоровьем ты?» — «Здоров.А ты, Мирохо, сам каков?»— «Я также. Наши все ль здоровы?»— «Все, — слава! — кони и коровы;Хевронья, тетушка моя,Одна о Покрове дни пала;Спасибо ей, домком живала,И после ней с двором и я».— «Ну, это ладно...» — «Нет, Мирохо,Хоть ладно видится, да плохо.Хевроньин дом старенек был.О ней ли, што ли, он грустил,От старости ль упал, иль с горя, —О том, с тобою я не споря,Скажу, что он меня сдавилИ сделал из меня лепешку».— «И вправду, плохо.» — «Ни на крошкуТы, куманек, не угадал.Не плохо это — очень ладно.Ведь денежки иметь изрядно?Лишь только што оклечетал,То, разбираючи я пади,Нашел в широкой самой кади,В капусте, денег жирный клад.Приказчик дочь свою, Мавруху,Мне отдал...» — «Ладно!..» — «Плохо, брат!Жена-сумбурщица не лад.Однажды эту я воструху,Как солнце лезло на закат,Застал в лесочке, за скотиной,С Петрухой, знаешь, Красиком.Со мной, он думал, с дураком;А я вязовою дубинойБока как надо отхватал,И от Маврухи он отстал»...— «Што ж? Ладно!..» — «Нет, не больно ладно:Маврухе, видишь, неповадноС одним со мною только жить,И ну грустить она, тужить,Зачахла, сделалась как спичка.Больных лечить плоха привычка,Однако, бают, надо так.Я трёс машнёю, как дурак,Платил, платил, — не тут-то было.Упрямое Мавруха рыло,Хоть што, в могилу уперла;Незапно подвела мне пешку,И лекарям, и мне в насмешку,Вчера как надо умерла».— «Неужто и теперь не ладно?»— «Насилу, кум, сказал ты складно!»<1787>