Избранные произведения

Увы, изныла Зулейха в тоске,
Не зная, что Юсуф — невдалеке.
Но чуяла уже душа, пылая,
Что приближается любовь живая.
Не ведая, откуда сей восторг,
Вступила с жаркой страстью в хитрый торг:
На время в степь отправиться решила,
От страсти там избавиться решила.
Но через несколько тревожных дней
Ей стало там, в степи, еще трудней.
Не помогли ни игры, ни забавы,
Не молк ее любви язык кровавый.
Вот, заглушив его, в тоске немой,
Вновь пожелала двинуться домой.
Направилась в столицу в паланкине,
С ней были верховые и рабыни.
На площади у царского дворца
Толпе не видно края и конца.
Спросила: «Отчего людей скопленье?
Иль скоро будет светопреставленье?»
— «Вот юноша, — сказали ей в ответ, —
Явивший нам благословенный свет
Из Ханаана этот солнцеликий,
Не раб, а в царстве счастья царь великий».
Взметнула покрывало Зулейха —
И юношу узнала Зулейха!
Исторгла крик блаженства и страданья,
Упала на подушку без сознанья.
Рабы, служанки госпожи больной,
В тревоге понесли ее домой.
В своих покоях Зулейха очнулась,
В сознанье из небытия вернулась.
Спросила мамка: «Видела ты сон?
Скажи мне, отчего твой крик и стон?
Из-за чего сознанья ты лишилась?
Моя отрада, что с тобой случилось?»
Ответила: «Что мне сказать, о мать?
Скажу, но буду я потом страдать!
Ты видела, каков невольник юный?
Как над толпою лик светился лунный?
О нем, о нем мечтала я в тиши,
Он мой жених, он свет моей души.
Он мне явился в странном сновиденье,
Он — мой восторг, и боль, и наважденье.
Огонь, и страсть, и горе — от него.
Тоска во влажном взоре — от него.
Из-за него, в безумии пылая,
Своим жильем Египет избрала я.
Из-за него, от родины вдали,
Страдаю посреди чужой земли.
Всё то, что я познала в эти годы,
Все тяготы мои, мои невзгоды,
Всё то, что в сердце живо и мертво, —
Увы, из-за него, из-за него!
Какое бремя мне дано сегодня!
Не знаю, что мне суждено сегодня!
Когда мой светоч, счастье всех сердец,
Сегодня царский восхитит дворец, —
Чьи очи озарит сияньем ярким?
Чье сердце оживит дыханьем жарким?
Чье ложе превратит в цветущий сад?
Чьи губы сока сладкого вкусят?
Кто мускусных кудрей завьет арканы?
Кто кипарис обнимет тонкостанный?
Кто прах у ног его, служа ему,
Для глаз своих преобразит в сурьму?
С ним счастлива я буду иль не буду?
Я буду с ним повсюду иль не буду?»
Кормилица, волнуясь и крича,
Пылать и плакать стала, как свеча:
«Увы, теперь твой жребий стал жесточе!
Ты днем должна скрывать страданья ночи!
Теперь терпенье надобно тебе —
Иного света нет в твоей судьбе.
Терпи, — быть может, день настанет лучший,
Проглянет солнце из-за черной тучи»,