Избранные произведения

Чтоб слезы в нем кровавые текли,

И пусть Маджнун среди своих блужданий

Прочтет посланье боли и страданий.

Лайли, придя к решенью своему,

Всю боль свою доверила письму.

Она сперва напомнила о боге:

Врачует он все скорби и тревоги,

Красавиц брови превращает в лук,

Чтоб стрелы страсти падали вокруг,

Красавиц щеки в розы превращает,

А соловьям он к розам страсть внушает,

Влюбленным, предающимся слезам,

Дарует исцеления бальзам,

Сердца сжигает молнией-красою,

Но встречи орошает их росою.

И после этих вводных слов письма

Поведала, что чувствует сама:

«От той, чье сердце отнято, — посланье

Тому, кто отнял сердце и дыханье.

От той, кто в доме скорби заперта, —

Бездомному, чья спутница — мечта.

От той, кто сознает свой грех глубокий, —

Тому, кто сыплет на нее упреки.

(О нет, не слышу от него речей,

Но резких слов молчание страшней!)

От той, кто в путах проклинает долю, —

Тому, кто вырвался из пут на волю...

Живешь ты без людей в степной глуши,

И лишь газель врачует боль души:

Две буквы первые дитя газелье

Отбросило — и превратилось в зелье!

О ты, бегущий по степям, как тень,

Чьей быстроте завидует олень, —

Врагов предавши медленному тленью,

Ко мне направь ты быстроту оленью!

О ты, чей собственный удел суров,

Всегда онагру ты помочь готов,

Во имя доброты и дружбы ради,

Не просишь ты онагра о награде.

Ты ни шелков не знаешь, ни мехов,

Твой кров — среди камней, колючек, мхов.

О, как тебе, мой нежный, мой певучий,

Лежится без меня в траве колючей?

О, с кем постель степную делишь ты?

С кем каменное ложе стелешь ты?

Кого ласкаешь на гранитном ложе

И услаждаешь, наслаждаясь тоже?

Кто гладит ласковой рукой тебя?

Кто утешает, дорогой, тебя?

Кто извлекает, исцеляя раны,

Колючки из ступней твоих, желанный?

Кто, кроме диких и ручных зверей,

Обедает за скатертью твоей?

Однако же запомни, что от боли

Я больше мучаюсь в своей неволе,

И, может статься, всех твоих болей

Частичка этой боли тяжелей.

Родителей постыла мне наука,

От мужа мне и мука и докука,

С утра я под присмотром дотемна,

Я ни на миг не остаюсь одна.

Вздохну ль о том, что ты — вдали, в пустыне,

Мне говорят: «О чем вздыхаешь ныне?»

Заплачу ль, что не стала я твоей, —

Мне говорят: «Ты слезы лить не смей!»

Пойду ли я на травку луговую —

Мне говорят: «Зачем гулять впустую?»

Пойду ли к нашей речке за водой —

Мне говорят: «Ступай скорей домой!»

Взгляну ли, как равнина необъятна, —

Мне говорят: «А ну вернись обратно!»

Казалось, от шипов беды и зла

Меня судьба, как розу, берегла,

Скрывала от враждебности, доколе

Я в брак не по своей вступила воле:

Так приказали мне отец и мать, —

Мне из-за них теперь дано страдать.

Тот, кто побыл с тобой хотя б мгновенье,

Постиг твой разум, душу, вдохновенье,

Захочет ли общения с другим,

С немилым, и ничтожным, и пустым?

Мой муж со мной не спал еще ни разу,

Я не вняла ни просьбе, ни приказу,

Он не вступает ночью в мой покой

И не касается меня рукой,

Не пребывает он со мною рядом,

Лишь издали довольствуется взглядом.

Его печаль мрачна и глубока,

От горя стал он тоньше волоска,

Уже он думает в тоске о смерти:

Сей волосок — на волоске от смерти.

Из-за него — я за завесой бед,

Он упадет — и я увижу свет:

Твое лицо, сорвав покров, увижу —

Я солнце дня без облаков увижу!»

Она стыдливо начала письмо,

Но сорвала стыдливости клеймо,

В конце поставив в качестве печатки

Привет сердечный, как лобзанье сладкий.

Свернула свиток, горести полна,

Что за немилым замужем она,

И кровью слез на свитке подписалась,

Прося у бога, чья извечна жалость,

Прощенья, что она из града бед,

Из государства горя шлет привет

Тому, кто жизнью сыт и кто с отвагой

Готов погибнуть, видя в этом благо, —

Чтобы, прочтя своей рабы слова,

Узнал он, что любовь ее жива.

ПОСЛАНЕЦ ДОСТАВЛЯЕТ ПИСЬМО ЛАЙЛИ МАДЖНУНУ

Когда Лайли упрятала в кармане

Исполненное галии посланье,

Она решила: нужен ей посол,

Чтоб он ее любимого нашел.

Лайли на луг явилась спозаранок

В сопровожденье нескольких служанок,

Как куропатка горная мила..

Вблизи вода проточная текла-

Желанная, серебряного цвета,

Всех жаждущих вода поила эта.

Лайли, внимая, как шумит родник,

Мечтала, чтоб гонец пред ней возник,

Чтоб он с письмом помчался поскорее

От родника — к тому, кто всех роднее,

Чтобы сбылось желание ее,

Чтоб друг прочел послание ее!

Вот верховой неведомо откуда

К воде направил своего верблюда:

Не ветер, но, как ветер, был летуч,

Не горный ключ, но быстрым был, как ключ.

Он к светлой влаге устремился прямо,

Как будто воду увидал Замзама.

Поставил он, уставший от езды,

Верблюда на колени у воды

И сам прильнул к воде без лишней речи,

Как Хызр, исток живой воды обретший.

Лайли сказала. «Мне твои черты

Знакомы, кажется. Откуда ты?»

А тот: «Моя отчизна — область Наджда,

Где утоляется святая жажда.

Из глины Наджда сделан мой замес,

Но в этой глине отблеск есть небес».

Лайли сказала «Некто, с ликом юным,

Чье имя Кайс, но прозванный Маджнуном,

Чье сердце горестью потрясено,

В той области скитается давно.

Не свел ли ты знакомство с тем скитальцем?

Беседовал, быть может, со страдальцем?»

Ответил всадник: «Да, я с ним знаком,

И дружбы с ним я осенен крылом.

Ему явил я верности начало,

И речь моя Маджнуна утешала.