Избранные произведения

Потребовал отец невесты, чтобы

Ему вручили злата чистой пробы

Две тысячи мискалей, и потом

Динаров десять тысяч, и числом

Не менее — серебряных даяний;

Сто йеменских накидок-одеяний,

Такое же число одежд других,

Но более красивых, дорогих,

И амбры от дарителей послушных,

И мускуса в ста сумочках подбрюшных,

Которыми богата кабарга,

Сверх этого — сапфиры, жемчуга.

И Мутамир велел, чтобы к Медине

Помчались два-три друга чрез пустыни.

Направились они к местам родным

И привезли неслыханный калым.

Так браком сочетали двух влюбленных,

Арканами связали двух плененных.

Один другому жизнью сразу стал, —

Ты скажешь: рутою от сглаза стал!

Щека к щеке, склоняясь, трепетали,

Уста из уст отраду обретали.

Его лобзанье — снадобье от ран,

Ее лобзанье — сладостный дурман.

Два лепестка друг к другу прикоснулись

И розами созревшими проснулись!

Отвергнув мир, пылая всё сильней,

Друг друга целовали сорок дней,

Все сорок дней — лобзанья и объятья,

Иного не было у них занятья!

ПОСЛЕ ПЕРВЫХ СОРОКА ДНЕЙ СУПРУЖЕСТВА ОТЕЦ РАЙИ ОТПРАВЛЯЕТ ЕЕ ВМЕСТЕ С УЯЙНОЙ В МЕДИНУ, НО ИМ ПРЕГРАЖДАЮТ ПУТЬ РАЗБОЙНИКИ, И РАЙЯ И УЯЙНА ПОГИБАЮТ ОТ ИХ РУК

Когда в веселье, от забот вдали,

Те сорок дней супружества прошли,

Отец Райи позволил, чтоб отныне

Райю — луну садов, газель пустыни —

Отвез к себе на родину супруг,

В Медину, где друзей и близких круг

Для розы паланкин соорудили, —

Его в бутон, ты скажешь, превратили!

Верблюдов — тридцать было их число, —

Ступавших горделиво, тяжело,

Отец в Медину с дочерью отправил,

Наставил, восхвалил ее, восславил.

Не зная горя, счастья не тая,

Пустились в путь Уяйна и Райя.

Остались, наслаждаясь светлым миром,

Ансары вместе с добрым Мутамиром,

От всей души благодаря творца

За то, что двух влюбленных слил сердца

Они еще не знали их удела,

Не ведали, чем завершится дело.

Был до Медины лишь фарсанг, когда

Разбойников нахлынула орда.

С кинжалами на поясах, с мечами

На чреслах, с завидущими очами,

В одеждах окровавленных, дрожа

В предчувствии счастливом грабежа,

С умением, с воинственностью дикой

Владеющие и мечом, и пикой.

Тушканчики, бегущие легко,

Да кислое верблюжье молоко —

Их пища, их единая услада.

Считая, что им разума не надо,

Из-за засады ринулись тогда,

Как волки — на смиренные стада.

Едва узрел разбойников Уяйна,

В нем ярость вспыхнула необычайно,

И, то мечом сражаясь, то копьем,

Казался львом в неистовстве своем.

Он нескольким пробил и грудь и спину,

В крови, как псов, поверг их на равнину,

Пуская в ход то пику, то кинжал,

Он скопище чудовищ разогнал.

Уяйну в грудь один из тех злодеев

Мечом ударил, злобою повеяв.

Из клетки тела, в вечный мир спеша,

Как птица, улетела вдруг душа.

Заголосили люди каравана:

«Уяйна умер, в битве пал нежданно!»

Райя, услышав этот скорбный глас,

К возлюбленному бросилась тотчас.

Увидела глаза его закрыты,

Он на земле простерт,-как лев убитый.

Лежит в крови, убит во цвете лет, —

Или в наряд пурпурный он одет?

Райя к его припала изголовью,

Свое лицо окрасив этой кровью,

И на одежде розы — кровь и прах,

И, как росинки, слезы на щеках:

«О солнце, закатившееся рано,

Уяйна, мой супруг, моя охрана!

Мне жизнь нужна, чтоб на тебя смотреть,

А без тебя мне лучше умереть.

Уму, о мой любимый, непостижно,

Что я живу, а ты лежишь недвижно!»

Сказала, вздох исторгла из души, —

Душа и вздох ушли в степной глуши.

Жизнь без него она сочла изменой,

И смертью умерла она мгновенной.

Им дал разъединение мир земной,

Но дал соединение мир иной.

И караван заплакал, потрясенный,

И поднялись рыдания и стоны.

Но тем, кто смерти перешел порог,

Какой от стонов и рыданий прок?

Когда из клетки вылетела птица,

Как ни вопи, — назад не возвратится.

И вот решили, боль смирив свою,

Похоронить Уяйну и Райю.

Омыли их, настигнуты бедою,

И мускусом, и розовой водою,

Шелками саванов покрыли их,

Упрятали в одной могиле их, —

Да вместе спят они до дня благого,

Пока из мертвых не восстанут снова.

НЕСКОЛЬКО ЛЕТ СПУСТЯ МУТАМИР ПРИЕЗЖАЕТ К МОГИЛЕ УЯЙНЫ И РАЙИ И ВИДИТ ДЕРЕВО, ВСЕ В ЖЕЛТЫХ И КРАСНЫХ ПОЛОСАХ

Лет шесть иль семь спустя, вкушая мир,

Направился в Медину Мутамир.

Проехал он тем местом не случайно,

Где и Райя почила, и Уяйна.

Увидел: над могилой их расцвел

Многоветвистый и высокий ствол,

И полосы на дереве блестели:

Те были красными, а те желтели.

То желтизну из лиц и кровь из слез

На ствол древесный кто-то перенес!

«Кто это дерево в степи приветил?» —

Спросил — и самому себе ответил:

«То дерево любовью взращено,

И, над могилою взойдя, оно —

Как знаменье над прахом двух влюбленных,

В могиле навсегда соединенных.

О любящие, перед вами знак

Любви, безвременно сошедшей в мрак.

Да милосердье снидет к ним живое,

Да не уйдете вы, как эти двое!»

НЕ ПОРИЦАЙ ВЛЮБЛЕННЫХ

Везде, где есть любви произрастанье,

Там ветви — горе, а плоды — страданье.

Не надо их упреками губить,

Советами жестокими рубить.

Небес приостановится вращенье,

Недвижная земля придет в движенье,

Но я своей возлюбленной не дам